Священник Сергий Чечаничев. Странник добрый.

19 июля 2017

 

20 июля — день памяти преподавателя Санкт-Петербургской Духовной Академии  Игоря Цезаревича Мироновича (+2011)

 

Он ушел в иной мир в 2011 году. Его называли и продолжают называть «Старцем в миру», или «человеком Божиим», или «Просто великим».

Так говорят об Игоре Цезаревиче Мироновиче —  доценте  Санкт-Петербургской Духовной Академии,  в которой он прослужил преподавателем более сорока лет.

 

Его можно назвать странником, но странствовал он совсем немного — скорее наоборот. У него никогда не было своего собственного «угла»,  и он жил на «птичьих правах» в двух маленьких комнатках при академии на первом этаже.

И в этом смысле уже уподобился Христу: «…лисицы имеют норы и птицы небесные — гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову» (Мф.8:20).

А еще потому, что уже здесь,  на земле,  он виделся не земным, а небесным. Именно таким странником, посланным с небес на землю, с тем, чтобы нам земным людям свидетельствов

 

И.Ц. Миронович   

Он родился в  январе 1938 года. «В те времена укромные, теперь почти былинные, когда срока огромные брели в этапы длинные…», — как писал об этом времени его ровесник и всенародно любимый поэт Владимир Высоцкий.
Таким же всенародно любимым стал для своих учеников Игорь Цезаревич.

После окончания школы он пошел учиться в индустриальный техникум, но через два года ушел из него для того, чтобы поступить в Московскую Духовную Семинарию. Потом была служба в армии. После армии — учеба в Ленинградской Духовной семинарии, а затем —  в академии. В 1967 году он закончил учебу и был оставлен при академии профессорским стипендиатом с поручением преподавания. Женат никогда не был. В 2005 году резолюцией Святейшего Патриарха Алексия II получил звание доцента СПбПДА. Вот и вся краткая официальная биография. А за ней….

На одном из сайтов, где выложены его аудиолекции,  приведена аннотация:

«Игорь Цезаревич почти не оставил после себя письменного наследия: все его лекции — импровизация, каждый раз новая, каждый раз живая, каждый раз горящая его личной глубокой любовью к Священному Писанию,  привить которую слушателям  он ставил своей задачей. Постоянно «ныряя» из Ветхого Завета в Новый и обратно, он давал возможность воочию убедиться, что «Новый Завет в Ветхом скрывается, а Ветхий Завет в Новом раскрывается…».

 Действительно, Игорь Цезаревич не оставил после себя значительных письменных трудов. Но ученики собрали и  расшифровали несколько десятков его аудиолекций. И издали их в виде книги под названием «И.Ц. Миронович. Лекции по Священной Библейской истории Ветхого и Нового Заветов» («Воскресение», СПб, 2013,1376 с.). В этой книге так же опубликована «Записная книжка» Игоря Цезаревича, с его молитвенными размышлениями, молитвами,  стихами и проповедью.

 

Приведу еще одно  мнение:

«Те, кому посчастливилось знать лично этого, без сомнения,  великого человек,  помнят: Игорь Цезаревич не просто преподавал Божественные истины. Он ими жил, они были его образом жизни, его мышлением, его языком. Вокруг него всегда и везде собирались люди; тихо и спокойно, легко и просто божественным языком Игорь Цезаревич отвечал на любые житейские и мировоззренческие вопросы. И это не было набором цитат из Писания, которое он, кажется, знал наизусть. Это был живой разговор на живом языке божественных истин. Таким был Игорь Цезаревич Миронович, человек широчайших знаний, образец веры, смирения и любви. Рядом с ним проблемы становились мельче, вера крепче, мир – чище…».

Сначала мне хотелось просто написать несколько добрых и благодарственных слов в память о человеке, которого со своей стороны хочется назвать  другом и учителем. Мне посчастливилось хоть и недолго поучиться у него на Епархиальных Свято-Иоанновских богословских курсах при Александро-Невской Лавре, но мы подружились и не раз общались. А один раз мне даже удалось побывать у него в гостях – в его комнатках при Духовной академии.

Но потом я вспомнил про своего друга о. Петра – священника одного из  петербургских храмов, который знал Игоря Цезаревича гораздо лучше  и ближе, и тоже дружил, и общался с ним, поскольку также, но еще раньше меня, учился у него на Епархиальных курсах  целых три года, а семинарию заканчивал уже заочно, когда наш учитель  был серьезно болен и не преподавал.

Поэтому я  попросил о. Петра рассказать  об  Игоре Цезаревиче. Он  всегда вспоминал нашего учителя  с любовью, как бы возвращаясь в то время  и в ту радость, которую приносила каждая встреча с ним.

— Ты сам знаешь, — начал рассказ о. Петр, — что на  первом уроке всем слушателям курсов  Игорь Цезаревич    всегда задавал одно и то же задание:  написать реферат под названием «Священное Писание в моей жизни». Именно выполнение этого задания и послужило началом наших братских дружеских отношений. Хотя по возрасту я ему в сыновья годился. У меня тогда на моей светской работе образовался недельный отпуск,  и я уединился на даче с ноутбуком, совмещая сопутствующий осеннему периоду умиранию природы  полезный физический труд  с выполнением моей первой домашней работы на курсах.

В реферате я рассказал о том, как четверть века назад почти в тридцатилетнем возрасте  у меня произошла встреча с Богом и я принял Святое Крещение. Поведал о том,  как  Священное Писание вошло в мою жизнь. Как каждое утро я стараюсь читать по одной главе из Ветхого и Нового Заветов, а вечером главу из Апостола. Одна из частей называлась «Радование о Псалтыри». А в заключение  привел слова митрополита Антония  (Сурожского)  о том, что «…наше христианское призвание – быть светом; а свет должен быть направлен туда, где темно; там, где и без него светло, он не нужен. Мы – соль земли; мы должны быть посланы туда, где гниль, чтобы остановить гниение…Наше место там, где нужен Божественный свет, Божественная любовь, Божественная чистота, Божественная правда …».

— Работу свою я сдал Игорю Цезаревичу в середине ноября и недели через три подошел к нему, чтобы узнать результат. Ты знаешь, какая сутолока всегда бывала после окончания урока у стола, за которым сидел Игорь Цезаревич. Вот и тогда вокруг него плотным кольцом сгруппировалось десятка три-четыре наших православных сестричек разных возрастов, которые  пытались получить от любимого и чуткого преподавателя ответы на свои животрепещущие вопросы. Я аккуратно протиснулся к преподавательскому столу и спросил:

— Игорь Цезаревич, а можно узнать оценку за реферат?

Он посмотрел на меня внимательно снизу вверх и спросил:

— А как ваша фамилия?

Я назвал. Он взял в руки свой старинный портфель и достал из него мой реферат. Потом поднялся из-за стола и сказал мне:

— Пойдем!

На занятиях

Мы также аккуратно просочились сквозь окружение сестричек. Причем они все оставались в своем первоначальном положении и даже  как бы не заметили  исчезновения Игоря Цезаревича из-за стола,  как будто над нами  была шапка-невидимка. Он взял меня под локоток и отвел за классную доску, ты знаешь – там за преподавательским столом всегда стояла ближе к стене в Бирюзовом зале. Так мы оказались скрытые от всех за этой доской и друг против друга. Игорь Цезаревич весело посмотрел мне в глаза и сказал:

— Дай-ка я тебя поцелую!

У меня замерло сердце от счастья. Мы с ним по-братски обнялись и три раза расцеловались. Он мне сказал в назидание несколько добрых и похвальных слов и, отдавая  реферат,  добавил, что  написал свое мнение в конце под оценкой: «Ты потом посмотришь и почитаешь»!

Я был смущен. Честно говоря, хотелось куда-то раствориться от таких незаслуженных похвал. Поэтому, опустив глаза в пол и  горячо поблагодарив Игоря Цезаревича за добрые слова, я,  не глядя, сунул реферат в сумку и, как на крыльях,  полетел  домой. Дома я, естественно,  открыл реферат сразу на последней странице. Игорь Цезаревич поставил  жирную «пятерку», а рядом дату: 01/12-20.. г. и свою подпись. Ниже он написал:

«Воистину автор сочинения показал наглядно и убедительно, что Священное Писание является содержанием его жизни. Благодарю за труд и усердие и считаю, что Вам не слушателем курсов быть, а преподавателем Слова Божия, сеятелем добрым и неленостным. Благодарите Господа за неизреченный дар и, как вверенный Вам талант пускайте его в оборот и будете добрый купец. Сердце исполняется радостью, когда узнаешь, что среди слушателей есть такие сокровенные рабы Божии. Господи, умножи и преумножи Ваше усердие… Духа в себе не угашайте. Господа любите. Вникайте в себя и в учение. Занимайтесь сим постоянно».

Этот текст очень личный,- продолжил о. Петр, —  и адресован только мне, но поскольку ты в своем повествовании меня никак  не выдаешь, можешь его опубликовать.

Игорь Цезаревич не только меня, но всех окутывал своей любовью,  вниманием и такой вот заблаговременной  поддержкой, потому что  эта встреча, эти его теплые слова и строки  вдохновляли меня все последующие три года учебы на курсах, да и потом в семинарии. И послужили  как бы отправной точкой на моем пути ко священству.

В период учебы мы не так часто общались с Игорем Цезаревичем. Иногда встречались на улице и немного прогуливались, а иногда в классе обменивались несколькими фразами. Ах, как дорого для меня было это его внимание – эта наша дружба. Но вообще трудно было увидеть его одного. Он все время был в сопровождении кого-то. А мешать этим счастливым для других людей встречам и их общению не хотелось, да и неуместно было.

Вторая  значимая для меня встреча  была уже в середине зимы в последний год учебы на курсах, когда я внутренне метался между своим недостоинством и стремлением ко священству. Он тогда приболел,   и ему было трудно ходить,  поэтому на занятия его привозили  и отвозили на машинах сами слушатели.  И вот  как-то в перерывах между лекциями я шел по коридору от учительской, когда Сергей Иванович – наш постоянный дежурный, именно в тот момент, когда я проходил мимо него,  воскликнул: «Братцы, Игоря Цезаревича надо домой отвезти! Есть на машине  кто-нибудь?

Вокруг нас еще кто-то стоял, а кто-то шел. Но я сориентировался первым и сразу ответил: «Я на машине – куда подъехать»? Сергей Иванович попросил подогнать машину к входу, добавив, что  Игорь Цезаревич сейчас выйдет.

Так и получилось. Игорь Цезаревич вышел и сел в машину. Я подвез его к зданию академии со стороны Обводного канала. На это ушло минут пять. Потом помог ему выйти из машины и уже собирался уезжать, как вдруг он сказал:

— Пойдем-ка со мной!

И я покорно пошел за ним, даже не помышляя о сопротивлении, хотя на курсах вот-вот  должна была начаться следующая лекция.

Мы прошли в его каморки,  и первое, что мне бросилось в глаза – большой фотографический портрет старца Сампсона (Сиверса), который был прикреплен к стенке шкафа.

— О, батюшка Сампсон, — невольно вырвалось у меня.

— Знаешь, кто это такой? – спросил Игорь Цезаревич.

— Да, — ответил я, — это мой старый друг. Я его очень люблю и почитаю…

 

                                                                            Иеросхимонах Сампсон (Сиверс)

— Я тоже видел этот фотопортрет, — прервал я о. Петра. – И тоже очень почитаю батюшку Сампсона. Но ты ведь знаешь, какое неоднозначное мнение сложилось про него в нашей Церкви? Даже книги о нем под запрет попали.

-Да, конечно, знаю, — ответил о. Петр. – Но ведь есть немало свидетельств священнослужителей и простых людей,  почитающих старца Сампсона. В последние десятилетия об о. Сампсоне снято несколько видеофильмов, где они делятся воспоминаниями.

Да, вот еще, почивший в Великую субботу 2016 года,  известный петербургcкий протоиерей Игорь Мазур почти двадцать лет ездил к старцу Самсону, оставаясь духовным чадом до самой его кончины в 1979 году… Что ж разномыслие здесь допустимо. А кто прав, кто не прав узнаем все там, у Судьи Небесного.

О. Петр прервался немного подумал и продолжил.

— Игорь Цезаревич еще одного замечательного старца почитал – прп. Феодосия Кавказского.  «Почитайте житие Феодосия Кавказского, – говорил он.- Какие были чудесные явления, когда еще он был грудным! И когда  мать его держала на руках  и  кормила – какие проявлялись уже тогда знамения, что это необычайный будет человек: «Он Мой сосуд избранный».

Его святости также некоторые «правильные христиане»  противятся.

Но вернемся к нашей встрече.

— Вот и хорошо, — сказал Игорь Цезаревич, — я тоже старца Сампсона почитаю. Вот у меня его портрет тут  висит. Садись.

И указал на стул возле небольшого стола у стены. Сам он сел напротив и попросил меня рассказать о себе.

Насколько позволяло время и сумбур в голове, я  изложил свой жизненный путь. И по мере окончания повествования  у меня  в сознании вдруг совершенно отчетливо обозначилась причина,  по которой я оказался в комнате у Игоря Цезаревича:  именно здесь мне нужно было разрешить самый главный для себя вопрос, который не давал мне покоя в последние месяцы – вопрос о моем стремлении к священническому служению. У меня даже благословение духовного отца было, а вот сомнения терзали.  В конце разговора я этот вопрос высказал вслух, указывая с одной стороны на свое желание, а с другой — на собственные сомнения и недостоинство.

Игорь Цезаревич ласково посмотрел на меня, а потом сказал:

— Ты возьми и прочитай два раза «Шесть слов о священстве» святителя Иоанна Златоуста. И если по прочтении  тебя не свяжет страх, то стремись смело к этому служению. Может быть, Господь все и управит.

 

Он очень серьезно относился к этому труду святителя Иоанна. Когда его спрашивали, почему он не принял священный сан, он прямо отвечал, что по прочтении «Шести слов о священстве» ему стало страшно от той ответственности, которая на пастырей Богом возлагается. В одной из своих лекций он говорил: «Священник, епископ  должен быть учителен. Он должен быть на целую голову выше паствы своей. Вот если вы прочтете «Шесть слов о священстве»  Иоанна Златоуста – а он их написал на материале Слова Григория Богослова также о священстве – то вы скажете,  кто может дерзать принимать на себя сан? Никто. Это надо быть ангелом. Прочитайте «Шесть слов о священстве».

 

Потом Игорь Цезаревич послал меня к низенькой тумбочке, стоящей напротив стола у другой стены. И я по его указанию  извлек оттуда большой бумажный образ Пресвятой Троицы из Троице-Сергиевой Лавры. Я очень обрадовался и сказал, что вставлю его в рамку и попрошу батюшку в Храме освятить, как икону. После чего мы очень тепло попрощались.

 

Троица от Игоря Цезаревича

— Да, — опять прервал я о. Петра, — когда я был у него в гостях, он тоже мне подарил этот образ. И я также вставил его в рамку и попросил своего духовного отца освятить. Там целая пачка, как специально отпечатанная для всех нас, лежала. У него самого такой образ на этой тумбочке стоял.

— Я знаю еще нескольких людей, которым он такие же образы подарил, — сказал о. Петр. — Ну, что еще рассказать об Игоре Цезаревиче? Ты ведь и сам можешь почитать о нем в Интернете.  Есть воспоминания близких людей, есть группа в одной из социальных сетей, есть самое драгоценное – записи его аудиолекций. Можно включить и слышать его голос, переслушивать его назидания и чувствовать его постоянное  живое присутствие рядом  с собой. Помнишь, как он начинал свои лекции: «Всех вас приветствую и всем низко кланяюсь»!…

Дома в молитвенном уголке

О. Петр немного подумал, потом взял со стола еще одну папку, раскрыл ее и продолжил:

— Знаешь, Игорь Цезаревич был очень целомудренным человеком. Я вот здесь для себя выписывал некоторые его изречения и отрывки из лекций.

Он объяснял нам: «Все находится во взаимодействии, в целости (Ср. 1 Кор.12:12-31). И как только эта целостность, это целомудрие, вот.  нарушается – цельное мудрование, целостное, происходит расщепление личности».

Если бы меня попросили охарактеризовать его личность одним словом, я бы так и сказал, что главное его качество – целомудрие. Сочетание девственности, девственного взгляда на мир и на людей с целостностью мышления – с мудростью. А от нее произрастали уже другие добродетели: миролюбие, рассудительность, нестяжательство, незлобие… И он очень страдал, когда видел нецеломудрие в других людях, особенно в девушках, которые учились на очном  отделении.

Еще он умел проницательно, иносказательно и с юмором обращать внимание на такую распущенность:

«Захожу я как-то в кабак на Невском проспекте… А в кабаке наши семинаристы сидят… А на коленях у них — блудницы…. Пригляделся я к ним, а это вовсе и не блудницы, а наши регентши – девочки с регентского отделения…».

Мне рассказывали, что в Семинарии на одном уроке  Библейской истории в 1-м классе Игорь Цезаревич  как-то подошел к окну и,  увидев возвращающихся со спевки девушек с регентского отделения,  горестно вздохнув, промолвил: «Вот… Половину надо в Обводном утопить». Это, конечно,  у него юмор такой был.

 Он говорил: «У людей зачатие — Таинство. Жена должна быть пребываема в целомудрии. Сейчас — только похоть».

Игорь Цезаревич указывал на особую роль женщины, а в качестве подтверждения приводил отрывки из книги Экклесиаста: «Вот посмотрите: 31 глава Притчей, 10-й стих: «Кто найдет добродетельную жену? Цена ее выше жемчугов <…>». Ну разве это не прекрасно? Посмотрите, какой хаос в семейной жизни! Какие отношения! Да разве должны быть такие отношения?

«Кто найдет добродетельную жену? Цена ее выше жемчугов. Уверено в ней сердце мужа ее и он не останется без прибытка [действительно, ведь жена умом богатит мужа-то. Ведь на ней, как на оселке, висит все хозяйство! И вот если она будет <добродетельна>, она и богатит. Дальше,] она воздает ему добром, а не злом во все дни жизни своей».

Дальше смотрите. Он ей говорит (29-й стих): «Много было жен добродетельных, но ты превзошла всех их. Миловидность обманчива, и красота суетна; но жена, боящаяся Господа, достойна хвалы». Ну ведь  что можно лучше найти? Миловидность обманчива, красота суетна. Жена потому красна добродетелью! Религия – вот стержень ее жизни. Женщина вне религии – она страдает. Она страдает, потому что ее природа устроена особым образом: быть в Боге. Быть с Богом, быть религиозной. «Но жена, боящаяся Господа, достойна хвалы». Вот эта, боящаяся-то Господа, верующая, она добродетельна, и эта вера придает особую красоту женскому облику».

Еще Игорь Цезаревич говорил, что наше бытие начинает мгновенно убывать, как только мы отходим от Бога: «Человеку несвойственно не верить в Бога! Неверие — это нонсенс! Особенно несвойственно неверие для женщины, оно для неё недопустимо»!

«…Обижайтесь вы, не обижайтесь, — убеждал он, —  но нравственность общества зависит от нравственности женщин – от нравственности женской половины… украшением женщины должно быть не драгоценные одежды, а – что? Сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно перед Богом (см.1 Пет.3:4). Вот это и есть определение религии, как союза человека с Богом».

Игорь Цезаревич  обладал уникальным учительским даром,  и, благодаря этому дару,  его ученикам открывалась глубина Слова Божьего. Именно через этот его дар они учились постигать Слово не отвлеченно, не как теорию, но как практическое руководство, которое следует применять в своей жизни и,  главное,  в служению Богу и  Церкви. Он любил всех. И всю жизнь сам молил и других побуждал повторять: «Господи, научи меня любить врагов моих и слезно молиться о них».

Да… он — любил всех, но умел быть и нелицеприятным. Например, о некоторых сектах и об их руководителях, которые подводят людей к самоубийству, он высказывался очень жестко: «Да, вот с ними разговор должен быть один. Их надо физически уничтожать».

Игорь Цезаревич был снисходительным преподавателем. Он вытягивал двоечников и троечников так, как в последней надежде спасают утопающих. Мне семинаристы рассказывали, как он  однажды сказал им: «Вот  завтра ваш экзамен! А ассистентом будет у меня о. Сергий К. И вы думаете, что сможете его облапошить? Дудки! Ведь он прекрасно знает Библейскую историю. Буду вас «вытягивать», как смогу. Но и вы хоть что-то делайте!!!».

И «вытягивал». Когда на экзамене о. Сергий ненадолго удалился, Игорь Цезаревич стал спешно пропускать троечников. Остался последний. Только он встал из-за парты, чтобы отвечать, как заходит о. Сергий. Игорь Цезаревич говорит троечнику: «Ну, это ты хорошо сказал. Иди, четыре».

С другой стороны Игорь Цезаревич очень болел душой за нерадение к учебе. Какие-то особо важные заключения из его лекций требовал обязательно   конспектировать: «Всем писать и не возмущаться. Никакие протесты не принимаются. Протестовать будете дома. А здесь пишите»!

В каком-то году на небе была хорошо видна яркая комета. Придя как-то на урок,  Игорь Цезаревич спросил семинаристов, что они  про эту комету знают? Все наперебой стали рассказывать, что мол это комета Хейла-Боппа, что она летит близко к Солнцу, но пролетит мимо и т.д. Игорь Цезаревич резко прервал эти рассказы и грозно проговорил: «Нет! Вы ничего не знаете! Она упадет на Землю! Прямо сюда на Обводный 17 , в 1А класс! За то, что они не учили Библейскую историю».

Впрочем, грозным он быть не умел, но когда на его уроке плохо отвечали, он только воздыхал: «Атомную бомбу на это здание и на этот класс!».

Как-то Игорь Цезаревич сетовал: «Вот один воспитанник — умница, искренний человек, молитвенник, но — у него очень плохая память. И я не могу поставить ему «отлично», как бы сам ни хотел… А другой: мерзавец, негодяй, циник. Его нужно прямо сейчас выбросить отсюда в окно. Но  у него отличная память. И я вынужден ставить ему хорошую оценку».

А потом делал трагическое лицо и восклицал: «Попомните мои слова: когда Архангел затрубит — весь Обводный 17 первый погрузится в преисподнюю!…».

«Вот смотрит на нас Господь, — печалился он, — и говорит: «Откуда вы такие взялись-то? Лукавые, хитрые, себялюбивые… Я вас такими не создавал…».

Игоря Цезаревича иногда «за глаза» в шутку называли Юлием Цезаревичем. Он из-за диабета страдал изрядной полнотой. Однажды на уроке, прикрыв глаза, он вещал: «Чрево — это же идол, оно — как бездонная бочка — бросаешь туда, бросаешь, а ему всё мало…» Открывает глаза, класс держится за  животы от смеха. Игорь Цезаревич улыбается и выдыхает: «Бесстыдники!».

Он очень чутко чувствовал нравственную чистоту и постоянно указывал на необходимость стремления к ней:

«Все продумано, все с благодатью, и, раз это с благодатью, все было целительно. А сейчас мы едим  и не насыщаемся; пьем  и не напиваемся. И от той же еды заболеваем. Потому что над ней нет благословения Божия.

Один мужик  поймал рыбу и несет ее на двор к епископу, а епископ был святой жизни, идет мужик и матом ругается. Приготовили эту рыбу, епископ говорит: я не буду эту рыбу есть, от нее дурной идет запах. Да как же? Только что выловлена… А вот мат что делает. Матерное слово, оно отражается и на продукции. И продукция-то становится не целительной. А ведь через пищу человек исцеляется. Посмотрите, сколько Господь создал целительных трав, минералов – и все на пользу человека. Нет, человек не хочет видеть этой пользы, он преследует свои эгоистические интересы и губит эту природу беспардонно».

Один из учеников в первом классе отвечал на уроке Библейской истории. Игорь Цезаревич попросил рассказать о явлении Аврааму Святой Троицы в виде трех странников. Ученик:

— Ну, Авраам принял странников, приготовил им угощение…

— А что он им приготовил-то?

— Восточные сладости.

Однажды на какой-то лекции  он покаялся нам: «Вот пост  идет… И я вчера ночью не выдержал, встал с кровати и подошел к холодильнику, а там банка рыбных консервов была, и я вот не удержался – открыл ее и всю съел…».

Да, — продолжил  о. Петр, — снисходительность его касалась не только учебы. Сам он был строгий постник. Но других поддерживал: «Вы под подушкой всегда сухарики держите. Вот взгрустнулось вдруг ночью, достал, погрыз — и хорошо».

Я читал где-то,- вспомнил о. Петр — что батюшка Серафим Саровский тоже говорил: «Держи горбушку под подушкой»!

Батюшку Серафима Игорь Цезаревич тоже особо почитал. На одной из лекций  он рассказывал о беседе прп. Серафима со своим духовным чадом – помещиком Мотовиловым, который посомневался в  серьезности действий демонических сил:

«Вот посомневался Мотовилов в беседе с Серафимом Саровским, что он сказал ему, что малый из бесов может коготком перевернуть всю нашу Землю.

– Ну, ваше боголюбие, уж у бесов и когти есть! Да чему вас учат? Конечно, у них нет когтей.

И многими беседами убедил меня в существовании демонических сил. Но вызов был принят. Он сам на 30 лет стал бесноватым – этот его описатель, которому мы обязаны такой беседой с ним преподобного Серафима Саровского  и которая предназначена для всего мира».

 

Еще Игорь Цезаревич упоминал про батюшку Серафима в контексте того, как святые относились к смерти.

Он рассказывал, что как-то прп. Серафим обратился к Елене Мантуровой: «Вот по всем статьям брату твоему  Мишеньке  пришло время умирать, он должен умереть, но он так мне еще нужен для дел, связанных с Дивеевом. Вот ты  не согласилась бы вместо него умереть?». Она: «Благослови». А потом, когда вдумалась в эти слова, то упала в обморок – с ней плохо стало. Он говорит: «Да не бойся ты, да не бойся этого». Вот у них какое было состояние – «желаю разрешиться». А нас страх смерти пугает».

«Мы каждый день наполняем сосуд свой – чем? Хорошо, если бы добродетелью наполняли. И вот все эти разговоры: ах, не вовремя умер, да ему бы еще жить и жить – все эти разговоры пустые, и не нужно их обсуждать. Нужно принимать то, что произошло. А это от нас сокрыто, значит, человек исполнил свою меру. Других Господь берет не вовремя, как кажется нам, чтобы злоба не изменила нрав его. Вот мальчиком его нужно взять, потому что  когда он вырастет, будет такой злодей, что лучше его взять сейчас. Вот это все в Писании и открыто. Но нам-то это неизвестно, это один Сердцеведец знает и тот, кому это открыто…».

 

Игорь Цезаревич очень настойчиво убеждал нас в необходимости молитвы за усопших. Он говорил: «Архимандрит Леонтий, которого я лично знал и который причислен также к лику местночтимых святых, он говорит так:  когда мы начинаем поминать усопших, это как по телефону, телефонная связь, мы друг друга не видим, а говорим по телефону и слышим. Так и они слышат, что мы молимся о них; и если имеем дерзновение перед Богом, начинают молиться за нас. Получается взаимное общение, взаимная молитва между Церковью Небесной и Церковью Земной».

Некоторые его высказывания стали уже афоризмами: «Если бы мы могли, то и в гробу бы грешили!»; «Надо стараться никого не приближать, но и  никого не отталкивать»; «Если бы мы жили по Евангелию — атеистов не было»; «Не нужно решать планетарные задачи  —  обратить весь девятиэтажный дом или, понимаете, всю страну, пол-Петербурга обратить. Вот хотя тех людей, которых вам Господь будет посылать…».

Игорь Цезаревич умел очень доходчиво и образно подкреплять свои заключения: «А вот. «Я посылаю вас  как овец среди волков». Представьте овцу в волчьей стае. Что она может им противопоставить? Такую же агрессию волчью? Нет. У нее в природе ее нет. Да и она одна. Значит, Господь нас ставит в такие обстоятельства, в такое окружение, чтобы мы не отвечали агрессией, а побеждали эту агрессию молитвой и взывали к Тому, Кто единый может нас спасти в этих обстоятельствах».

Он настаивал, чтобы мы все изучали Священное писание. И в этом вопросе был категоричен: «Библейская история в ее святоотеческом понимании – у нас должен быть вектор, ориентир, как компас, с которого мы не должны сходить, – это святые отцы, и особенно отцы эпохи Церкви неразделенной»…

Игор Цезаревич призывал:«Читайте Священное Писание каждый день. Надо читать его в качестве молитвы. А после Писания удобно молчание»!

« … вот книга Священного Писания, она только и свидетельствует об одном, вот доминирует над всем тема: как человек борется с Богом. Вот есть борьба с Богом со знаком плюс, Моисей тоже боролся с Богом. Как он боролся с Богом? Если Ты истребишь народ, то вычеркни меня из Твоей книги жизни. Вот это борьба с Богом со знаком плюс. А у нас борьба с Богом со знаком минус, потому что это борьба с Его законом, хоть с ветхозаветным, хоть с евангельским. Хорошо. Господь нам дал евангельский закон. Почему мы не живем по этому закону? Почему мы не живем по евангельскому закону и не любим ближнего своего, как самого себя? Что нам ссылаться и говорить: посмотри, какая жестокость в Ветхом Завете? Время такое было. А вот сейчас? Господь принес закон любви: Он все законы Моисея любви закону подчинил. Где эта в христианском обществе любовь? Вот давайте предъявлять требования к себе. А то: вот посмотрите, там что написано. А нам что написано в Новом Завете? Да ведь не исполняем этого. Мы призваны любить не только ближнего, но и врагов».

«Адекватно ни на каком языке невозможно выразить божественную мысль. Многое остается за словом, и вот то, что скрыто за словом-то, оно и требует высвобождения и ищет этого высвобождения, чтобы предстать перед человеком во всей своей красоте и силе. Как атомное ядро при определенных условиях начинает выделять, начинает излучать бесконечную энергию».

«Все богослужение построено на Священном Писании… Как это понимать, если мы не воцерковлены, если не знаем церковно-славянского языка, устава богослужебного? Поэтому без литургики нечего и толковать Священное Писание. Надо воцерковиться, надо быть человеком Церкви. Только в Церкви и обитает Священное Писание…».

Игорь Цезаревич учил, что чтение Священного Писания требует подготовки: «Надо себя готовить… Не просто сел – ногу на ногу – и, понимаете,  попивает, что-нибудь еще; а вот нужно сесть, прочитав молитву, приняв позу соответствующую, тело свое содержать в опрятности нужно и – читать. Вот тогда может быть Божественный Дух и коснется человека».

Ибо «не входит Евангельская мудрость в злохудожную душу и не обитает в теле,  повинном греху». (ср. Прем.1:4)».

«Вообще, после Евангелия говорить много не стоит: да будут слова ваши немноги».

«Мы изучаем с вами Ветхий Завет христоцентрично. Христоцентрично. Но для начала требуется полистать все книги, а потом вы сами сориентируетесь и увидите, что главная-то тема во всем ветхозаветном Писании – Иисус Христос ожидаемый. Вот Его и нужно усматривать во всех установлениях, прообразах, символах, действиях, словах, пророчествах, знамениях. Вот это все нужно собирать вкупе, и вы увидите, что Ветхий Завет в Новом раскрывается, а Новый Завет в Ветхом скрывается. Отсюда их онтологическое природное единство. Вот нельзя рассечь организм человеческий на две половины и затем изучать его. И Писание нужно изучать в его целостности и за словесной тканью усматривать Того, Кто скрыт за этой словесной тканью».

Игорь Цезаревич говорил, что «в наибольшей степени Господь отразил Себя в Своем слове, и поэтому каждое слово – это не только литературная какая-то форма, но в этом слове заключена колоссальная энергия, которую нужно высвободить, чтобы она стала действовать. И тогда только слово Божие может оказывать влияние своей энергией.

Вот нужно найти ключик к этому шифру, так иногда и сравнивают Священное Писание с закрытой драгоценной шкатулкой, а ключик от нее брошен в море. Вот найдите ключик, чтобы открыть эту шкатулку и посмотреть, что там – «…твердая же пища свойственна совершенным, у которых чувства навыком приучены к различению добра и зла» (Евр.5:14). Опытом приучены к различению добра и зла. А это и есть высшая мудрость – различать: что добро, а что зло. Вот я желаю вам такого возрастания, чтобы мы стали совершенными, и чувства наши были навыком приучены к различению добра и зла».

Отец Петр взял со стола еще несколько листков и передал мне.

—  Вот здесь еще выписки из лекций Игоря Цезаревича на различные вопросы духовной жизни. Ты их вставь в свое повествование. А мне вспомнилась еще одна очень важная тема, на которую Игорь Цезаревич обращал внимание  — о «Божественном мраке».

Я уже позже еще почитал научно-популярные статьи. Согласно последним научным данным – это каждый может посмотреть в Интернете  — состав Вселенной следующий – примерно около 5% — это видимая материя и известная энергия, 25% — темная материя, а 70% — темная энергия. Получается, что человечеству совершенно неизвестно,  из чего состоит Вселенная. Ни на материальном, ни на энергетическом уровне. Мы, как слепые котята, среди этого неизведанного мира. И если бы не Божия забота о нас, никто бы и дня не прожил. Странно, что этот элементарный и весьма наглядный научный факт для большинства современного общества остается закрытым и не становится поводом для обращения к вере в Бога и к жизни по заповедям Божиим. Ведь сочетание темной материи и темной энергии —  это и есть та область непознанного,  тот Божественный мрак, о котором писал современник евангельских событий Дионисий Ареопагит и рассказывал на своих лекциях Игорь Цезаревич:

«Вот я вам сейчас прочитаю немного Дионисия Ареопагита. Слышали такого…

Вот есть понятие божественный мрак. Мрак – это облако, темное облако, которое покрывало вершину, и Моисей вошел в это облако. «Во мрак, – и вдруг, – там, где Бог». Это не простое выражение. Вот смотрите, какую молитву читает Дионисий об этом мраке. Мы так не говорим, у нас в лексиконе и слов таких нет.

О, Пресущественная <…> – Пресущественная «Ипер усион», то есть, нет у Бога и природы, какую бы мы могли представить. О, Пресущественная, Пребожественная и Преблагословенная Троица, христианского богомудрия наставница, вознеси нас на неведомую, пресветлую и высочайшую вершину познания священнотайного Писания, где совершенные, неизменные и подлинные таинства богословия открываются в пресветлом мраке тайноводственного безмолвия, в котором при полнейшем отсутствии света, при совершенном отсутствии ощущений и видимости наш невосприимчивый к духовному просвещению разум озаряется ярчайшим светом, преисполняясь пречистым сиянием. Да будут таковы всегда мои молитвы. Сравните наши молитвы. Вот этот лепет. Ну что это? Что? Только и делаем, что с утра у Бога просим: того подай, этого подай, это продли, а у того отними. Так? Ну а где хоть бы раз мы в своем лексиконе употребили: О Пресущественная, Пребожественная, Преблагословенная Троица?

Дальше он обращается к Тимофею: И если ты, мой возлюбленный Тимофей, ревностно стремишься приобщиться к созерцанию мистических видений, то устранись от деятельности, и чувств своих, и разума, и от всего чувственно воспринимаемого, и от всего умопостигаемого, и от всего сущего, и от всего несущего, дабы в меру своих сил устремиться к сверхъестественному единению с Тем, Кто превосходит любую сущность и любое ведение. Поскольку, только будучи свободным и независимым от всего, только совершенно отказавшись и от себя самого, и от всего сущего, то есть все отстранив, и от всего освободившись, ты сможешь воспарить к сверхестественному сиянию божественного мрака. Вот это, я понимаю, уровень между учителем и учеником. Вот это наставление.

Но смотри, как бы не стало известно это кому-нибудь из непосвященных, под коими я подразумеваю тех, которые настолько прилепились к дольнему миру, что возомнили, будто кроме естественного не существует никакого сверхъестественного бытия, наивно полагая при этом, что, благодаря своим познаниям, они могут уразуметь Того, Кто соделал мрак покровом Своим…

Вот какой бы у нас должен быть с вами и разговор, и уровень, но мы пали. Пали. И не воспитанные в такой атмосфере, конечно, рассуждаем о Боге на очень примитивном уровне. А вот Василий-то Великий в Шестодневе говорит, что о Боге надо говорить «достойно Бога». Поэтому удобнее молчание. Нам нужно больше молчать. Вот молчанием мы можем больше научить, чем своими словами. Молчание больше даст, чем слово».

На смертном одре

 

Выписки о. Петра из лекций И.Ц. Мироновича.

О вере и чудесах

«Наука, построенная на опыте, на рацио, не признает чудес. Она признает только данные опыта. Никаких чудес быть в мире не может. Все подчиняется строгим законам. И вот как быть с чудесами? У нас в отношении чудес должен быть подход только один. Или мы их признаем, или мы их отрицаем. Перетолковывать, объяснять в каком-то другом смысле все тексты, где говориться о чудесах, не имеет смысла. Мы создаем для себя еще большие трудности. Поэтому чудо – есть проявление Божественного всемогущества, и в силу этого оно не может быть предметом научного эксперимента.

Господь не всегда совершал чудеса, хотя ссылался на них, как на доказательство Своего Божественного Посланничества. «Если вы не верите Моим словам, верьте Моим делам. Дела, Мною творимые, они свидетельствуют, Кто Я и Кем послан». Так вот, поскольку оно, чудо, не может быть предметом научного эксперимента, отношение к чудесам только одно – мы их должны признавать и не пытаться объяснить. Они иррациональны, они метафизичны, они совершаются Божественной силой, которой никто из нас не обладает.

Повторяю, Господь не позволял эксплуатировать  Свою чудесную силу и требовал от человека веры в первую очередь. Поэтому мы не должны ставить свою веру в зависимость от чуда. Чудо может поддержать нашу веру на какой-то период, а затем она опять станет колебаться и потребует все новых и новых доказательств. Мы должны верить свидетельству. А то, что Христос воистину совершал чудеса, свидетельств об этом, в том числе и со стороны врагов, великое для нас множество на страницах Писания».

«И вот над всем этим хаосом звучат слова: Кто жаждет, иди ко Мне и пей. А Он стоит в стороне от этой процессии. Он не принимает участия в ней, Господь. Вот они идут, Он к ним обращается.

Дальше. Он говорит: Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой. Из чрева, значит из сердца. Кто верует в Меня. Вот значение веры. Одного знакомства с Иисусом, одного рукопожатия с Ним недостаточно. Нужно не просто познакомиться, как мы знакомимся с людьми и выносим то или иное мнение: стоит это знакомство продолжать? Роковым оно может быть для нас или спасительным? Кто верует в Меня – требуется вера, и вера несокрушимая… Надо, чтобы Господь нам открыл глаза, кто Он. Чтобы Дух Святой открыл глаза…».

 

О страдании

 «Почему страдает человек? Кому нужны эти страдания? Ведь многие в результате страдания озлобляются еще больше. И все-таки все идет через страдания. Неужели нет другого пути для нашего соврешенствования и всю жизнь надо терпеть: «в терпении вашем стяжите души ваши (Лк.21:19)? Содержите души ваши в терпении, вся жизнь – это бесконечное терпение: «претерпевый до конца спасется» (Мф.10:22).

Терпеть нужно все: свое собственное бытие; свое собственное несовершенство; это дебелое дряблое тело, в котором живет похоть, страсти; эти неудовлетворенные стремления, а кто может удовлетворять свои стремления, тот вообще впадает в бездну разврата и пропадает».

«Вот многие, читая Ветхий Завет, смущаются: как это от лица Божия могло происходить такое повеление – истребить? Мы многого не понимаем. Это,  во-первых. Во-вторых, никогда эти законы не исполнялись. Они не исполнялись. Вот давайте по букве исполнять закон: нарушитель субботнего покоя должен быть предан смерти, прелюбодей или блудник должен быть предан смерти. Давайте исполнять по букве – это нужно уничтожить большую часть рода человеческого с лица земли. Потому что все пребываем в блуде, если не в прямом, то в мысленном. И Христос охарактеризовал род человеческий только двумя терминами: род лукавый и прелюбодейный знамения ищет».

 «Сирах: Как напротив зла – добро, и напротив смерти – жизнь, так напротив благочестивого – грешник. Так смотри и на все дела Всевышнего: их по два, одно напротив другого. Вывод отсюда какой? Надо многое терпеть. Мы не избавимся и не найдем здесь на земле места, чтобы нам было только хорошо, удобно и приятно. Обязательно появится кто-то, кто будет отравлять нам все существование. Что с ним делать? Убить. Убили. Через некоторое время появляется такой же. Того надо убить. Терпеть надо, а не убивать, может быть, он изменится».

 

«…никаким насилием мы с вами зло не устраним. Поэтому давайте многое терпеть. И терпеть не как наказание Божие, а как Его спасительный промысл, нам необходимый, терпеть с любовью. Вот тогда, может быть, какие-то плоды и появятся и в нас самих, и Господь даст какие-то плоды.

 

«Вот Достоевского сводила с ума мысль: почему страдают дети? И действительно, ну ладно, говорит он, взрослые вкусили от запретного плода, а вот дети-то за что страдают? Действительно. Как ответить на этот вопрос? Целые больницы детей — как они, за что они, за чьи грехи? Вот если вы откроете заповеди, Десятословие как основу всего законодательства Моисеева, там говорится, что Господь наказывает вину отцов в детях до четвертого поколения, а вот милует до тысячи родов. Но и наказывает до четвертого поколения – «ненавидящих Меня», добавлено. Не просто наказывает, а вот если родители или прародители занимались богохульством — вот это богохульство их, богоборчество, оно и сказывается до 4-го поколения. Что мы можем противопоставлять этому? Мы не можем это изменить. Ну, давайте тогда отменять все эти положения и говорить, что вот здесь Бог неправ, я правее. Это будет сплошное богоборчество. Поэтому как ответить на вопрос? Мы не знаем, почему страдают дети. Может быть, их страдание — это искупление, может быть, на их страдании мир-то держится. Трудно ответить».

 

«…пока мы с вами находимся здесь. на земле, мы выражаем свои религиозные чувства в молитвах словесно, в умной молитве, в сердечной молитве, затем совершаем поклонение, воздеяние руку моею жертва вечерняя. Мытарь бил себя в грудь, люди воздевали руки, падали на колена, посыпали себя пеплом и иные выражения — и все это коренится в конечном итоге в Священном Писании,  потому что оно дает нам и материал для размышления и указывает, откуда мы с вами  и какой промысл Божий относительно нас, и что мы представляем собой на сегодняшний день, как нам нужно исправиться, как жить бы должно. Читая, мы видим, как уклоняемся мы от евангельского идеала, насколько мы живем в компромиссах бесконечных; и вот как разделить свет и тень, добро и зло, ой, они переплелись настолько, что не знаешь, где кончается одно и начинается другое.

А ведь через это мы страдаем. Это как какой-то мусор, который, знаете, накапливается и повреждает все наши чувства: и зрительные, и слуховые, и всякие другие, а уж о духовных, которыми мы воспринимаем Бога, и говорить не приходится. Поэтому перед Богом надо очищаться.

 

О Церкви

 

«И вот что же нужно сказать о Церкви? Когда Петр исповедовал Его Сыном Божиим, Господь говорит, что Он создаст Церковь на камне, – не на Петре, а на его исповедании Христа Сыном Божиим – «и врата ада не одолеют ее».

Церковь может внешне быть очень презентабельной, но гнилой внутри. Я бы вам посоветовал всем почитать Федченкова «О вере, неверии, сомнении». Вот митрополит Вениамин Федченков говорит, какая была у нас Церковь православная. Внешне – блеск, внутри – много гнили. И вот эта болезнь внутренняя и привела к такой катастрофе.

Церковь не одолеют «врата ада». Т. е. все силы зла, любой Армагеддон – битва, которую будут давать силы зла Церкви, – не одолеют, потому что краеугольным камнем ее является Господь. А освящает ее Святой Дух. Поэтому здесь борьба бесцельна, хотя она принесет тем, кто борется с Церковью, очень много таких временных побед».

 

«Неофиты всем соблазняются.

Без Бога мы несем страшную ущербность в своей личности, в мыслях своих, и распространяем ее и вокруг в других. А вот если «человек во Христе», вокруг него все постепенно христианизируется.

Поэтому – никакого внецерковного христианства. Падение человека начинается с момента, когда он начинает осуждать Церковь: епископат, служителей, нравы в церкви. «Посмотрите, что у вас творится». Без вас знаем, что у нас творится. А посмотрите, что творится в миру? Здесь хоть какое-то стремление, хоть какой-то просвет у человека бывает. Там же тьма, тьма, которой нет предела. «Если свет, который в тебе – тьма, то какова же тьма?». «Вы были некогда, – скажет апостол, – чадами тьмы, а теперь вы – сыны света». Так вот, давайте ходить как сыны света. «Во свете Твоем узрим свет». И вот Церковь является таким источником света. В Церкви, как в сокровищнице, и содержатся все богатства».

 

«… не нужно поддаваться эмоциям своим. Мы ошибаемся очень часто, принимая за духовное религиозное проявление собственную эмоциональность, душевность. Не нужно смешивать то и другое. Человек по натуре своей, как существо эмоциональное, может быть во власти своих эмоций; и вот на этом нездоровом эмоциональном уровне построены все секты мистического толка. Вот сектанты свою больную психику принимают за проявление духа, и прыгают, и скачут, и произносят невразумительные слова, а все остальные принимают это за трубу живогласную и видят в этом какое-то откровение. Это не откровение, а это болезненное состояние души, выпавшей из лона Церкви и оказавшейся во власти собственных и демонических сил».

 

«Вот Христос объединяет всех, сохраняя индивидуальность каждого. Нет обезличивания, индивидуальность ощущается; и вот единство в многообразии – это и есть величайший дар Божий, когда не клонируются люди, как сейчас хотят клонировать людей. Это, я не знаю, это сатана учит такому, сатана. Он хочет опять исказить план Божий. Вот вы единство создаете, и мы создаем единство – сатанинское. Ведь есть единство во Христе, и тот требует единства и общения. И вот Господь, не уничтожая индивидуальности, Он создает такую общность: знаю человека во Христе, который был восхищен до третьего неба и слышал глаголы, которые невозможно передать на языке человеческом».

 

Об образе и подобии

 «Образ и подобие – это не тавтология. Образ в том, что имеем мы по творению, а подобие это то, чего достигаем в результате подвига с помощью Божией. Будьте совершенни, будьте святы, ибо Я свят – это Господь Бог. Это тоже относится к образу. А вот когда над этим человек работает и приумножает это все, восходит от силы в силу… Вера тоже сюда относится.

Если развитие наше идет в ущерб вере, в ущерб благодати, это тоже болезненная гипертрофия. Возрастаем в познании. Хорошо. А где возрастание в благодати? Где возрастание в добродетели? Нету! Наступи нам на пятку, мы взорвемся хуже, чем неверующие. А ведь должны бы это перенести смиренно, даже виду не показать. А вот сказал: «Что у тебя, глаз что ли нет?» Все — как через клапан вся благодать ушла. Вот отстояли литургию, причастились, вас толкнули при выходе, вы и скажи: «Ты что, у тебя глаз нет?» – пошел таким же нагим, каким пришел. В одно мгновение все ушло. Я вам говорил, что Иоанн Кронштадтский, причащая детей, на полтона поднял голос: «Вы что, до сих пор не знаете, как подносить ребенка?» Когда он сказал это в сердцах, отлетела благодать. Он перестал причащать. Он ушел с чашей в алтарь и стал просить Бога, чтобы Он вернул ему то небесное устроение, какое у него было до этого. И когда он почувствовал, что оно вернулось, он вышел. Вот такая тонкость».

 

«…в нас есть помимо того, что мы созданы из персти земной и это нас роднит с животным миром, – есть то, чего нет ни в каком другом творении – образ и подобие Божие. Образ неистребим — это знак, с которым появляется всякий человек. И как бы он ни искажал себя, в какую бы бездну ни падал, он продолжает носить на себе черты царственного образа. Конечно, Господь нас не создавал такими, Он не вложил при творении ни в какую природу порок, иначе Он бы был источником и виновником зла. Порок появляется после. И поэтому природа чиста, чиста и прекрасна, как творение Божие. И вот все, что создал Господь, и вот, хорошо весьма. Но порок портит эту богозданную природу и больше всего человека. Ибо, как скажет Августин блаженный, порок быть и не вредить не может. Если он входит в наш состав, он обязательно исподволь или прямо ведет свою разрушительную работу, и никто от этих пороков не освобожден, токмо Ты без греха, а все остальные – не может человек, пожив на земле, не согрешить. Ты токмо един без греха, свят, един Господь, един Иисус Христос.Все мы подвержены этому влиянию, этому семени тли, которое и действует в нас. И вот если с этим семенем тления мы боремся, оно в какой-то мере прекращает свое развитие. Как только оставляем эту борьбу, значит, оно начинает снова действовать. Начинает снова действовать и распространяется по организму Церкви и отдельного человека, скажет апостол, как раковая опухоль. И вот эта раковая опухоль, эти греховные метастазы, они буквально не щадят никого и ничего, они ведут только разрушительную работу».

 

Первоевангелие

Это первая благая весть о Христе; … И звучит это Первоевангелие таким образом: « и вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту» (Быт.3:15)… Это первое мессианское пророчество о Христе. Прародители изгоняются из рая вот с этим обетованием. Этой надеждой будет жить все ветхозаветное человечество. Все дальнейшее течение, вся дальнейшая история священная работает на раскрытие вот этого пророчества. Вот оно в основе лежит всего. Значит так: и вражду положу между тобою и между женою. Вражда. Есть понятие духовной брани. Есть такое понятие? Вражда наша не с плотью и кровью, но с кем? С миродержителями тьмы века сего, против духов злобы поднебесных.  То есть с врагом хитрым и невидимым. Вражда – это духовная брань. Между кем? Между тобою, диавол, и между женою. Кто эта жена? На тот момент можно было подумать, что это Ева. Так. И между семенем твоим и между семенем ее. Семя на библейском языке, семантика слова «семя» очень глубокая, в том числе «семя» – это потомство. Война, вот эта брань, не ограничивается самими персонами, диаволом и Евой, она переходит в их потомство. И между семенем твоим и между семенем ее. Вот и у диавола есть потомство. Дети Божии и дети диавола, скажет Иоанн Богослов, узнаются так. А вот как они узнаются, скажите мне? Как в одной фразе выразить понятие, чьи мы дети с вами? Мы дети Божии или дети диавола? А вот чью волю мы творим, того мы и дети. Если мы творим волю Божию, чьи мы дети? Дети Божии. А если мы творим его волю, мы дети диавола.

Вот при рождении Каина Ева говорит: приобрела я человека от Господа. Верно она сказала. А Иоанн Богослов называет этого Каина сыном лукавого. И говорит: Каин был от лукавого. Да ни от какого лукавого он не был. Он был сыном Адама и Евы. Но чью волю он сотворил, убив Авеля? Волю диавола. Вот апостол и говорит, что он был сыном лукавого и ненавидел брата своего. Почему? Потому что дела брата его были праведны, а его собственные дела злы.

«Оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту». Но исход борьбы предрешен. Оно, семя жены, будет поражать тебя, диавол, в голову. А удар во главу для змея смертелен. Он пожертвует всем своим туловищем, лишь бы сохранить голову. Главу. Удар во главу для рептилии смертелен. А ты будешь жалить его в пяту. Семя жены тоже понесет какой-то урон. И получит жало в пяту. Жало в плоть. И дабы я не превозносился чрезвычайностью откровений, скажет Апостол Павел, дадеся ми пакостник плоти, ангел сатаны, да мне пакости деет. Да не превозношуся. Вот Христос ведь тоже потерпел от народа-то иудейского. Все-таки они сумели Его пригвоздить ко кресту как богохульника. (Что ся вам мнится? – Достоин смерти. Вот и пригвоздили.) Вот это жало в пяту. А вот удар в голову, который Христос нанес диаволу на кресте, для него и оказался смертелен.

Вот такой глубокий смысл имеет это первое мессианское пророчество. И вот только и нужно будет следить, кто же эта жена? чье же это семя? кто обладает такой силой, чтобы нанести смертельный удар отцу лжи, диаволу? И вот ответ на это дает апостол Павел: «Но когда пришла полнота времени, Бог послал Сына Своего [Единородного], Который родился от жены, подчинился закону, чтобы искупить подзаконных, дабы нам получить усыновление» (Гал 4:4). Вот ребенка нужно усыновить, чтобы он был правовым субъектом. Вот и нас Господь, как таких, должен выкупить, а потом усыновить. Вот Он это и сделал. Когда пришла полнота времени, послал Бог Сына Своего Единородного, рождаемого от жены. Значит, кого мы в конечном итоге под женой должны разуметь – «и вражду положу между тобою и между женою»? Богородицу. А под Семенем Ее? Сына Ее Христа. Кто нанесет удар змию во главу? Он. Кто потерпит от народа иудейского казнь, жало в пяту? Он. И вот эта борьба продолжается доселе».

 «… все стрелы лукавого направлены против догмата о Воскресении. Потому что это и есть жало, это и есть тот удар во главу, который нанес – Сын Человеческий и Сын Божий одновременно – диаволу…  Вот смертельный удар во главу, который и символизирует полную победу над змеем и его царством, Господь и нанес диаволу, когда был пригвожден ко Кресту. Вот это было жало в пяту, вот диавол через руки людей пригвоздил Его ко Кресту – это и было жало Христа в пяту. А вот Христос, будучи пригвожденным ко Кресту, нанес ему смертельный удар во главу и одержал над ним победу. Вот такой ценой се бо прииде Крестом радость всему миру, через Крест.

И вот в этом контексте идут слова, что и каждый христианин, если он хочет идти за Господом, должен отречься себя, взять крест и идти за Ним. А если он хочет быть совершенным, он должен продать имение свое, раздать нищим, но поскольку этот подвиг далеко не всем под силу, Господь не требует от человека дел, которые превозмогают его возможности. Но возможности у нас у всех есть, чтобы пойти за Христом. У нас нет только, как скажет преподобный Серафим, решимости. Чем отличаются святые преподобные и все подвижники от нас, простых смертных? Это такие же люди, но в них вот эта несокрушимая решимость: если встал, значит пошел. Мы же рассуждаем, мы колеблемся и через это обнаруживаем свою слабость. Поэтому не нужно ничего брать на себя, если человек колеблется, если он вот «семо и овамо», «если хочешь быть совершенным» – вот такое условие».

 

Лекции Игоря Цезаревича можно найти в Интернете  в электронном виде: (http://psgp.ru/biblehist.html), (http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=4804474)

и в аудиозаписях (http://staroe.predanie.ru/audio/lekcii/igor_mironovich/).

И если возникает желание и стремление  войти в область познания Священного Писания, то эти лекции следует читать и перечитывать,  слушать многократно. Это необходимо  для  построения в себе правильного христианского мировоззрения,  верного отношения к Богу, к ближним и  к вере. Это необходимо для того, чтобы мы смогли приобщиться к тому «святому остатку»,  о котором говорил  наш дорогой учитель — Игорь Цезаревич Миронович:

«Вот здесь мы и живем, благодаря какому-то святому остатку, который есть в Петербурге и области,  действительно святых людей, ради которых и существует этот мегаполис!… Если бы Господь не оставил нам остатка, — скажет Исаия, — мы были бы тоже, что Содом, уподобились бы Гоморре (см. Ис.1:9). Вот видите! Вот эта тема остатка. Всегда находятся святые люди, которые живут как бы вне времени и пространства. На них не влияет эта вот вся жизнь. Они как бы вне всего этого. И молитвой своей, и благочестием своим сохраняют мiр».

Эти слова о том, что среди нас «вне времени и вне пространства» живут святые люди, которые своим благочестием и своей молитвой сохраняют мир  в полной мере,  следует отнести и к самому Игорю Цезаревичу. Ибо он и был одним из таковых. Поминайте его в своих молитвах.