Прихожанки
31 марта 2014
Иерей Николай Блохин
ПРИХОЖАНКИ
Новый настоятель после литургии знакомился со своими прихожанами. В этот будний день их было только двое.
«Целых две!» – сказал про себя настоятель и улыбнулся.
– Если муж не на работе, в следующий раз и его захвати, – сказал он первой «из целых двух».
– Он умер.
– Что ж, – вздохнул настоятель, – воля Божья. Царство небесное, вечный покой… Имя как?
– Имя никак, а Царства небесного ему желать не надо, потому как не знаю, тело его в земле, или ещё дышит.
– Это как же, мать? – настоятель растерянно смотрел в каменно-неподвижные уставшие глаза прихожанки.
– Умер он для меня, умер вот здесь, в сердце. Вычеркнула, вырезала, коли дышит ещё где – зла не желаю, но и знать не хочу. Да и не узнаю, коли попадется.
– Прям-таки и не узнаешь?
– Не узнаю. А ты разве узнаешь незнакомого человека?
– Уж прям настолько вычеркнула-вырезала?
– Вырезала глубже.
– Это как же – глубже?
– Он меня тоже не узнает. Об этом молилась. И ты мне не напоминай о нем больше.
– Думаешь, дошла молитва?
– Дошла. Моя всякая молитва доходит.
– А не круто берешь?
– Нет. Я лишнего не прошу.
– Что, пил тот, кого забыла?
– И пил, и блудил, и бил, и из дома тащил.
– Детки от него есть?
– Детки от меня, мои, двое. Мальчишки – погодки.
– А чего ж без них пришла?
– Да у них компьютерный зал по утрам: по средам и пятницам.
– Как раз, когда у нас служба. А поменять им дни нельзя?
– Нельзя, они будут против.
– Вот как! Ну, а в воскресенье приведешь?
– Если добужусь, приведу.
– А ты пинками буди. И с молитвой.
Тоскливой грустью повеяло от ее усталых глаз:
– Они не поймут.
– Не всякая, знать, молитва твоя доходит?
Стоявшая рядом вторая прихожанка печально вздохнула, перекрестилась.
– А ты не вздыхай, – обернулась к ней первая. – Не всем такие ангелочки, как тебе достаются. Коли правда, что ты о нем тут рассказываешь, где только берутся такие? Все наши бабы тебе завидуют.
– А что, есть чему завидовать? – спросил настоятель у второй.
Та покачала головой: – Что завидуют – жаль, еще один грех на мне.
– Да ты-то причем? – удавилась первая.
– А на том, кому завидуют, тоже грех, раз не может он зависть завистника в радость обратить. Почему завидовать, а не порадоваться, что у меня лучший в мире муж?
Было в ее голосе что-то особенное, слова звучали убедительно и убежденно. Таким голосом говорит человек, обдумывающий и отцеживающий каждое свое слово.
– Удивительно и радостно слышать такое.
Та в ответ широко улыбнулась: – А мне радостно это говорить. Может, оттаешь? – обратилась она к первой. – Обратно вчеркнешь? Не такой уж он у тебя … да и узнает он…
– Я не узнаю! – последовал резкий ответ. – И вообще! Ну, твоего оставить, а всех остальных мужиков – в овраг и из пулемета…
– Может, и меня оставишь? – без улыбки спросил настоятель. – Чтоб было кому панихиду по ним справить, а потом – туда же. Жаль будет без панихиды… может, ты по мне отслужишь?
Первая прыснула и весело сказала:
– Тебя оставлю. Ну благослови, что ль, да, пожалуй, пойду я…
– И меня благословите, пожалуйста, в дорогу, сказала вторая, – а то автобус уйдет.
– А вы не местная?
– Нет, я из Хомутова.
– Ай да! – совсем не по-иерейски воскликнул настоятель.
– И я из Хомутова! Оттуда и в семинарию уходил. Но… ведь это далеко, шестьдесят верст. Там, куда ближе, теперь храм есть.
– Я уж привыкла сюда, – улыбаясь, сказала вторая. – Тут две иконы мои любимые, как раз для молитвы моей – Семистрельная и Борис и Глеб. И обе – «за умягчение злых сердец». Каждый день я здесь. Когда литургии нет, молюсь перед ними потихоньку, уходить неохота, – тут она улыбнулась ещё шире. – Но надо.
– Лучший в мире муж с работы приходит?
– Он не работает.
– Болеет?
– Его выгнали отовсюду.
– И… а? А за что?
– Да за всё, – улыбка ее окрасилась покорной горечью. – Мне его еще найти надо, да до дома довести.
– Или донести? – настоятель теперь вспомнил ее, вспомнил разом, одним ударом.
– Бывает и так, – ответила она, не переставая улыбаться, всё той же спокойной горечью, но без досады… (а разве бывает досада или что-нибудь такое в радостной улыбке?)
Да, изменилась она очень. Село Хомутово большое, видел он ее до отъезда редко, но про этого отъявленного подонка, за которым она была замужем, знали все хомутовцы. У здешних с Хомутово почти никакой связи, оттуда за ненадобностью сюда почти никто не ездит. Понятно, что местные бабы завидуют ей, когда слышат от нее, что у нее лучший муж в мире. Хомутовские же бабы прочно считают ее ненормальной. И что она не выгонит его, дом ведь ее? Дай бы волю хомутовским бабам, он бы оврагом и пулеметной пулей не отделался бы. Бил он ее без счету, изменял еще больше, все, что сумел пропить – пропил. Когда-то взяли его у пивной с каким-то приезжим, которому он шубу ее загонял. Собирались посадить одного за кражу, а другого – за скупку краденного, но она упрямо твердила в милиции, что шубу подарила мужу и что он вправе распоряжаться ею по своему усмотрению. Участковый только рукой махнул. Лютой ненавистью он ненавидел этого гада, когда в больнице сидел возле неё, зверски избитой, умолял дать показания, но так ничего и не добился
– Я люблю его, – несколько раз повторила она, – и перед Богом за него ответственна.
– Ну и дура ты ненормальная, – взъярился тогда участковый.
Нет, не дура, и не ненормальная смотрела сейчас на настоятеля. И никакой горечи сейчас не было в ее глазах. Спокойное, тихое счастье излучали они. Настоятель даже головой мотнул и перекрестился.
– Зачем ты говоришь, что у тебя лучший в мире муж?
– А так и есть. Это же мне Божий подарок. Испытание. Мне доверено довести его до покаяния, в этой ли жизни, при смертном ли одре – не ведаю, – она опять улыбалась. – Ведь в семье главная ответственность на православном, неважно, мужчина это или женщина… А сказано: «Кому много дано, с того много и спросится». Значит, мне так много дано, коли такой человек мне Господом доверен! И если через этого человека мне это дано понять… и меру моей ответственности за него… Ну, кто же он, как не лучший в мире муж? Разве не надо благодарить тех людей, через которых мы несем Божий крест? А я… я хуже его перед Богом, если несу крест как-то не так. Значит, мало во мне любви, мало радости от осознания моего креста. Об этом надо думать, а не о чужих грехах. Простите, пойду я, а то автобус уйдет. Благословите…
И чудился настоятелю сверкающий крест радости на плечах уходящей, который она непременно донесет…
Очень интересный рассказ! Выпукло так написан.
Обязательно порекомендую дочери прочитать.
Спаси Господи!
Прошу прощения, но я что-то не поняла в этом рассказе. Позиция второй прихожанки, из Хомутова, показалась мне позицией созависимой женщины. Подскажите, пожалуйста, в чем отличие созависимости от смирения? Каким образом она приведет мужа к покаянию, если во всем его оправдывает, практически живет за него? Возможно, было бы лучше оставить мужа, чтобы тот начал что-то понимать? Если человека сбрасывают с плеч, на которые он забрался и сидит свесив ножки, то есть надежда, что и работать пойдет и пить и буянить бросит. А, если еще бьет жену?! Это какой пример для детей? Нет, я категорически против! Озлобляться, как первая, нельзя, конечно. И молиться надо, но терпеть, только губить мужа.
Простите за резкость, но рассказ вредный.
Очень может быть что я что-то не понимаю, тогда прошу разъяснений.
Вот про зависть очень верно. Пришла к такому же выводу, что когда завидуют, то как правило это спровоцировано самим объектом зависти.
Простите, если что не так.
Ирине //
Думаю, что в данном случае Вы пытаетесь рассуждать с точки зрения логичности, прагматичности или целесообразности.
В духовной жизни такие категории не всегда применимы.
Можно привести из православного предания некоторые примеры «нецелесообразного» поведения христиан. Например, помните, как в житиях святых приводится история, когда молодая женщина-христианка бежит со своим младенцем к месту, где язычники собираются казнить множество христиан. И когда один знакомый ее останавливает и спрашивает:
– Куда же ты бежишь? Там христиан мучают.
– Да, – говорит она, – и я хочу умереть с ними.
– Что же ты влечешь туда своего маленького мальчика?
– А как же? Неужели я его лишу радости умереть за Христа?
С точки зрения современного прагматического мышления, а особенно насаждаемой ювенальной юстиции – такую мать надо немедленно лишить родительских прав и изолировать от «нормального» общества. С точки зрения Церкви эта женщина – святая.
Так же можно напомнить историю Веры, Надежды, Любови и матери их Софии.
Митрополит Антоний Сурожский приводит в своих беседах место «из переписки старца Макария Оптинского с петербургским купцом. Купец писал Макарию, что от него ушла прислуга и знакомые рекомендуют ему одну деревенскую девушку. «Следует ли мне её нанять?» — спрашивает купец. «Да», — отвечает старец. Вскоре купец присылает новое письмо. «Отче, — пишет он, — позвольте мне её уволить, это сущий бес. С той минуты, как она появилась в моём доме, я непрерывно злюсь и потерял всякое самообладание». И старец отвечает: «Ни в коем случае не выгоняй её; это ангел, которого Господь послал тебе, чтобы ты мог увидеть, сколько в тебе таилось злобы, которую предыдущая служанка не сумела раскрыть в тебе».
Видите какие разные критерии оценки человека у старца и у купца?
Самому Христу иудеи говорили: «Сойди с Креста!».
И в изложенном Вами мнении звучит призыв «сойти с креста». Хотя по-человечески понятно, что не каждый человек готов к такому подвигу и наверное Господь не осудит того, кто по недостатку сил и здоровья не сможет такой Крест понести. Здесь есть некая тайна соработничества человека и Бога.
Но представьте, что у Вас есть сын, которого Вы всем сердцем по-матерински любите. И вот он вырос и живет вместе с Вами – вдвоем. И в какой-то период теряет работу, любимую девушку, друзей. Начинает пить запойно, тащить и пропивать вещи Вами нажитые, опускается на самое дно. И так продолжается много лет. И вот у Вас есть выбор: бросить – предать его (как Вы и предлагаете) или остаться с ним и стремиться вытащить его из беды. Надо заметить, что такие ситуации сейчас нередкость в российской действительности. И даже женщины, которые не ходят в Храм, все-таки стремятся помочь своему ребенку. А что уж говорить о женщине, которая называет себя православной? По совести – она в силу той любви, которую обретает в соединении со Христом, должна проявить жертвенность и может- даже ценой собственной жизни способствовать спасению своего сына. И вот вопрос – смогли бы Вы так предать Вашего сына? И можно ли на него еще ответить так, что: «сына, я бы не предала, а мужа бы предала?». Но ведь муж в глазах православной женщины должен выглядеть гораздо выше, чем сын, ибо «муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви» (Ефес.5:23).
Наши впечатления – это зеркало, которое отражает внутренний мир нашей души и нашу способность и возможность увидеть даже в грязном пьянице – ангела Божия, которого Господь посылает нам на нашем жизненном пути, с тем, чтобы испытать степень нашего милосердия и нашей любви, а следовательно степень нашего устремления к соединению с Богом.
Игумен Никон (Воробьев) в своей книге писем «Нам оставлено покаяние» совершенно точно высказал формулу нашего спасения в современном мире: «Мы в настоящее время пришли в такой период жизни человечества, когда спасаются исключительно только безропотным терпением скорбей, с верой в Бога и надеждой на Его милосердие. Другими путями сейчас не умеет спасаться никто. Остался для нашего времени только единственный путь: терпение скорбей». И в этом смысле героиня совершенно реальной истории, безусловно следует этой формуле.
Спаси Вас, Господи!
С уважением,
Диакон Сергий Чечаничев
Добрый день, Сергей! Спасибо за ответ.
Позволю себе с Вами не согласться. Вы пишете предательство и про жертву Богу. Это все правильно. Но, по моему мнению, принося себя и своих детей в жертву не хотящему раскаиваться алкоголику, женщины не Богу жертву приносят. Попробую объяснить.
Избави Бог, тяжко заболел муж, получил увечье. Оставить его в этом состоянии, это предательство, совершенно верно. Но больного мужа лечат! Больной муж сам хочет лечиться! Вот в чем дело. Алкоголизм – болезнь, безусловно. Но это не только болезнь, вызванная физиологическими и генетическими причинами. Это еще и духовная болезнь. Если муж раскаялся, решил лечиться, то, конечно, бросать мужа (или сына) предательство.
А если нет? То предательство жертвовать собой для мужа (сына). Для их же блага не надо жертвовать. Видя покорность жены, муж (сын) думает, все хорошо, так и должно быть. Разве плохо, я могу предаваться пороку (пьянство – это вариант чревоугодия), а меня будут обслуживать, поить-кормить?
Сергей, к моему большому сожалению, я столкнулась с этим. Человек, когда пьет, и человеком-то перестает быть, в него как бы сущности с рожками вселяются. Вы предлагаете приносить себя в жертву этим сущностям?
Попытаюсь по памяти процитировать Валентину Владимировну Новикову, православного врача, которая занимается проблемой зависимости и созависимости: “Надо сказать зависимому человеку, я тебя очень люблю, но это твоя жизнь, ты сам должен взять ответственность за нее. Хочешь продолжать пить – это твой выбор. Я приму это. Хочешь лечиться, я буду с тобой, буду помогать тебе. Выбирай.”
Спасибо Вам, Сергей.
Сергей, если это героиня реальной истории, то хотелось бы узнать удалось ли ей вылечить своего мужа? Если да, то ее опыт мог бы быть очень полезен для многих женщин, в семье которых такая же проблема. Как, какими методами?
Добрый день, Ирина!
Простите, что не смог ответить сразу – два дня подряд были службы в Храме.
Мне совсем не хочется настаивать на каком-то рецепте. На одних – одно и тоже лекарство может оказать положительное воздействие, а другим – не помочь.
Мне всегда, как-то режет слух любая категоричность.
Знаете, как бывает: «Что русскому хорошо, то немцу – смерть». И в духовной жизни нет одинаковых рецептов. Все складывается применительно к конкретным условиям.
Но в духовной жизни наиболее важен элемент веры в помощь Божию. А мы часто пытаемся действовать самостоятельно, а если не получается, сваливаем все на других.
Вряд ли мы узнаем, как сложилась дальше жизнь героев этого рассказа. Но мне верится, что у Бога нет таких историй, которые бы плохо заканчивались. И яркий пример этому жизнь самого автора рассказа. Если Вы читали книгу «Несвятые святые», то там, как раз есть глава о том, как близкий друг Архимандрита Тихона – Коля Блохин, ушел в запой и пропил Библию митрополита Питирима. В апреле 2012 года Николай стал иереем РПЦ МП. И служит в Амурской епархии, а кроме этого руководит отделом по тюремному служению и курирует отдел по взаимодействию с вооруженными силами. В будущем году ему исполнится 70 лет. И в рассказах своих он излагает выстраданную своей жизнью точку зрения. Постараюсь позже разместить еще несколько его рассказов.
Что касается методов борьбы с недугом пьянства – то он один единственный. Надо стараться изменить в первую очередь себя, стремиться к собственному преображению. И тогда Господь услышит Ваши молитвы и возможно исцелит близкого Вам человека. И таких примеров в Церкви сотни – если не тысячи. Также постараюсь в будущем привести конкретные примеры.
Мнение православного врача – не совсем разделяю, ибо оно подразумевает, что пьющий человек имеет свободу выбора, а он ее не имеет. Ибо связан своим пороком, как бывает пчелка связывается паутиной. И если бросить его, оправдывая себя, что это «твой выбор», то получится-то, как раз, что мы оставляем его «один на один» с его бедой.
Понятно, что все зависит от конкретных условий: степени его агрессивности, возможности куда-то уйти – если есть куда, собственного здоровья и терпения и пр. Но все-таки, если в нас остается хоть капля надежды, сил и самое главное веры в промысел Божий, ибо именно Господь всегда ставит нас в такие условия, которые наиболее благоприятствуют нашему спасению, то следует удержаться от разрыва с близким человеком и постараться помочь, иногда рискуя собственным здоровьем или даже жизнью.
И в этом смысле слова героини рассказа о том, что она ответственна за спасение своего мужа перед Богом, на мой взгляд и являются сосредоточием христианского отношения к близкому человеку.
Спаси Вас, Господи!
о. Сергий