Священник Сергий Чечаничев. Как отец Петр первый раз в спортзал ходил

Моему другу отцу Петру, священнику одного из петербургских Храмов, уже за пятьдесят. С другими он как-то не сильно распространяется о своей личной жизни. Ну, а во мне находит «свободные уши».

Вот и в этот раз, когда мы сели с ним попить чайку после совместного богослужения, не обошлось без святочной  истории. Тем более что дело было во  время Рождественского поста.

— Вообще-то, — начал свой рассказ о. Петр, —  я  всегда был против всех этих фитнес-центров, этих манерных спортзалов – всей этой «американщины», где самолюбование  и стремление к телесной красоте, заслоняют собой стремление к красоте душевной, а вернее сказать – духовной. Но ты же знаешь моих. Я и так, правильно питаясь, под жестким надзором старшей дочки за последний год двадцать килограмм скинул, а тут еще и супруга, и  другие дети насели и долгое время мне «плешь проедали» – дескать, папа, «хватит жиром дорожить, давай к спорту приобщаться.  Надо на тренажерах позаниматься, по «беговой дорожке»  походить и еще вес согнать». Все это кардиостимуляцией называется. Абонемент мне в спортзал  купили. И я сдался. Но, как сдался?

Как раз все это дело выпало на день памяти святого Акакия Синайского, от которого, как бы и прозвучало напоминание о том, что послушание это великая сила и многие благоприятные обстоятельства от него возникают.

Святой Акакий с юношества пребывал в послушании у одного очень нерадивого и дерзкого нрава монаха, который ежедневно терзал его  укоризнами, ругательствами и побоями. Акакий смиренно с любовью и кротостью терпел все эти нападки и прожил так около десяти лет, ни мало не смущаясь, служа своему наставнику, пока не умер вполне естественной смертью. Через несколько дней, когда  его бывший наставник сообщил одному мудрому старцу о кончине Акакия, тот выразил сомнение в смерти послушника и отправился вместе с тем монахом к могиле. А когда подошел, то спросил Акакия, словно живого:  «Брат Акакий, умер ли ты?»  На что  благоразумный послушник, оказывая послушание и после смерти, отвечал этому мудрому старцу: «Отче, как можно умереть делателю послушания?» Тогда тот, кто был прежде наставником Акакия, пораженный страхом, упал со слезами на землю и потом, испросив у игумена лавры келлию близ Акакиева гроба, провел там остаток жизни уже добродетельно, говоря всегда прочим отцам: «Я сделал убийство». Так послушание Акакия привело к исправлению наставника, который стал жить праведно и до самой смерти отмаливал свои грехи.

Вспомнил я еще и его тезку — безответного Акакия Акакиевича Башмачкина из гоголевской «Шинели», откуда «вышла вся русская литература» и  блаженного Антония, который  никогда не решался сделать что-либо, полезное более для него самого, нежели для ближнего, в том уповании, что выгода его ближнего — наилучшее для него делание. И вдохновившись всеми этими замечательными примерами, принял абонемент в свои загребущие руки.

Мы в Веселом поселке у метро «Большевиков» живем, а абонемент дети через своих друзей купили подешевле со скидкой в спортзале при отеле с африканским названием «Кокос» на Васильевском острове. Ну, я с вечера по карте на компьютере в «Яндексе» посмотрел, где  это находится. Оказалось на Восьмой линии между Большим  проспектом и Невой. Все было понятно, где это и куда идти. Тем более, мне с утра, надо было еще в одном Храме на Васильевском помочь – попросил знакомый батюшка народ  поисповедовать, пока он служить будет, поскольку второй священник приболел. Так что   к половине девятого мне уже там надо было быть. Думаю — как раз, позанимаюсь с семи до восьми и  аккурат на службу успею добежать.

С вечера погрузил в рюкзак в дополнение к своим священническим одеждам спортивную форму. Правда,  у меня  еще днем позвоночник заныл, но дочка на ночь перцовый пластырь на болезненное место прилепила. В спине так хорошо потеплело, и я пошел спать. Почитал, еще, как всегда немного перед сном и заснул около одиннадцати вечера.

В два часа ночи пластырь начал жечь так, что  про дневные боли в спине я уже забыл, а вспомнил об адском огне  и о вечных муках. В полусонном состоянии, вывернул руку и  дотянувшись до середины спины, сорвал источник «геенского» огня.

После чего полегчало  и я с молитвой,  и Божией помощью опять заснул. Часа в четыре  в дверь комнаты начал ломиться наш кот. Видимо ему скучно стало. Проснулся, встал, открыл. Впустил кота и опять лег. Полежал полчаса. Кот по мне ходил — искал место, где ему приткнуться. Наконец устроился у меня на животе. Но уже не уснуть было. Скинул кота, встал, пошел умываться и молиться.

В шесть часов  позавтракал специальным горячим витаминным коктейлем – дети с вечера для меня в термосе приготовили.
В десять минут седьмого не выспавшийся, но в приподнятом настроении и с надеждой на лучшее, вышел из дома. Проехал на метро до «Василеостровской», а там еще  с километр пешком по Восьмой линии.

На тротуарах лед снегом припорошило. Скользко – а что поделать? Зима, как всегда пришла неожиданно. И чего-то всегда не хватает. Либо песка, которым надо лед посыпать, либо самих дворников, которых почему-то все меньше и меньше во дворах видишь.

Ничего, дополз по гололеду, как на лыжах. Ровно в семь ноль-ноль  зашел в отель. Смотрю, за стойкой  пара симпатичных молодых ребят в костюмчиках с галстучками и девушка такая юная в белой блузке. Я поздоровался и вежливо спрашиваю — где тут у вас фитнес-центр или спортзал?

Они  переглянулись между собой и, наверное, было отчего: видимо не каждый день в семь утра к ним вваливается весьма объемный бородатый мужик в черной одежде,  надвинутой на глаза черной вязаной шапке, да еще с рюкзаком на плечах и про спортзал спрашивает. Но тогда я не сразу это понял. Хорошо еще, что в гражданской одежде был, без подрясника.

Один из них спрашивает: «А вам,  точно сюда»?

Я утвердительно отвечаю:

— Да, конечно в отель «Кокос». Где здесь спортзал?

Он говорит: «Ну, да у нас есть на втором этаже, но он только для проживающих».

Я им с «высоты» своего возраста:

— Да ерунда, я записан, все в порядке.

И нагло прошел к лифту. Зашел, нажимаю кнопку на второй этаж — дверь закрывается, а лифт  не едет. Раза три нажимал – ничего не получается. Ну ладно думаю, сломался. Пойду пешком. Дверь рядом. Стал подниматься — дошел до 3-го этажа.  Но  все двери на площадках оказались закрыты на ключ — не войти. Спустился. Опять зашел в лифт, попробовал еще пару раз нажать на кнопку и поехать. Не получается. Пошел опять к стойке.

— Ребята, — говорю, — помогите мне старому дураку на второй этаж в этот спортзал попасть. Что-то лифт не едет.

А они все-таки почувствовали, что-то не ладное и другой паренек, видимо старший говорит:

— Да, вы, наверное, перепутали. У нас без специальной гостевой карточки лифт не поедет.

Я ему:

– Нет, не перепутал. Это ведь отель «Кокос». Вот абонемент — мне сюда в спортзал надо. Пропустите!

Тут они, наконец, все поняли и просветлели лицами.

— Да, — говорит старший, — вы знаете, здесь не далеко еще один отель «Кокос» есть. Ближе к «стрелке» Васильевского острова. Минут за двадцать  пешком можно дойти. Там действительно общий спортзал есть. А у нас точно нет.

И они все вместе вежливо опустили глаза, потому что  вся «светлость»  и жизнерадостность исчезли с моего лица. Я понял, что ошибся. Извинился, расстроился и вышел на улицу.
Пройдя в поникшем, как обманутый вкладчик, виде по Восьмой линии в  сторону Среднего проспекта,  я вдруг подумал, что не спросил у ребят адрес того другого «Кокоса» — ведь я бы успел туда пройти и позаниматься. Возвращаться уже не хотелось. Расстроился еще больше. Перешел Средний проспект. Помолился у здания бывшего домового Храма свт. Николая, построенным знаменитым архитектором Косяковым в конце девятнадцатого века.

— Святителю, отче, Николае, моли Бога о нас! – произнес я шепотом и поплелся дальше  в никуда.
Потом еще через несколько десятков метров остановился и помолился у Благовещенской церкви. Прошел до Малого проспекта и ноги как-то сами повернули налево. Дошел до Семнадцатой  линии, повернул направо и уже более уверенной поступью, в полной мере осознав, куда меня несут ноги,  зашагал к набережной реки Смоленки. А там опять налево. Вот оно Смоленское кладбище. Давненько, думаю,  я здесь не был.

Над входом в стене, освященная лампадкой Икона Пресвятой Богородицы. Помолился. Прошел через ворота к еще закрытому Храму и помолился прямо у входа.

Вспомнил, что если пойти сразу налево от  Храма по дорожке, то    можно выйти  на могилу замечательного питерского писателя-моряка Виктора Конецкого.

Повернувшись, я увидел впереди непроглядную тьму, чуть подсвеченную неглубоким покровом белого снега. Импульсивно пронеслась мысль: «Ничего ведь не видно. Найду ли»?

Но, выбор был уже  сделан и я вступил в темноту.

«Вот оно», — сразу подумалось мне.  Вспомнился ночной «пожар» на спине от перцового пластыря и один сюжет из повести Виктора Конецкого «Вчерашние заботы», в котором он описывал, как еще «на заре своей морской карьеры» судовая уборщица тетя Аня «предприняла попытку вылечить легкую поясничную невралгию» мазью «слоанс». Эта мазь излечивает  «от массы безнадежных болезней, ибо через минуту после начала втирания ее вы начисто забываете обо всех болях, кроме одной — от мази».

И вот молоденькая Анечка не жалея, плеснула себе на поясницу этой мази. А  мазь оказалась жидковатой и протекла пониже спины. И стала жечь Анины чувствительные места ровно так, как перцовый пластырь жег мне сегодня ночью спину. Но пластырь–то я сорвал, а мазь у Анечки впиталась в кожу и она в соответствии со своей женской логикой не стала смывать водой драгоценное заграничное лекарство, а поскольку дело было ночью, выставила обожженное место на свежий морской воздух для охлаждения. А там капитан по палубе прогуливался – он бессонницей страдал. Ну, он естественно не удержался и со всего  размаху  шлепнул своей тяжелой капитанской рукой по чувствительным местам так, что  Анечка после этого случая заработала себе болезнь под названием «мужебоязнь».

Обо всем этом, как-то мгновенно вспомнилось,  и я даже немного поежился, и содрогнулся, то ли от воспоминания о ночном «пожаре» на спине, то ли от того, что представил, будто мазь тети Ани протекла и у меня пониже спины.

В полутьме, наощупь и по щиколотки в снегу я добрался до могилы писателя. И на удивление вышел прямо к ней. Что называется – уперся в нее. И узнал сразу, ибо якорь там лежит и якорь-цепи подвешены.

Поскольку подсветки не было, я наизусть, насколько хватило памяти, пропел и прочитал,  краткую заупокойную литию о рабе Божьем Викторе и обо всех упокоенных на  сем кладбище православных христианах. Думаю, что им всем было приятно в этой морозной, еще незамутненной городским шумом, утренней тишине услышать негромкие слова заупокойных молитв и тихо по-своему порадоваться им из своего иного мира.

Затем уже другим путем вышел на центральную дорогу и пошел к часовенке Матушки Ксении Блаженной. Думаю, ладно хоть и рано еще, и часовня закрыта — обойду вокруг, к стеночкам часовни приложусь, помолюсь о ближних. Подошел, обошел вокруг три раза. В первый раз помолился о супруге-матушке, которая не так давно перенесла тяжелую хирургическую операцию. Второй раз особо о детях, чтобы с супружеством у них все сложилось. Ведь к кому, как не к матушке Ксении с этим вопросом обращаться. Тем более что я к ней, как и положено, пешком пришел. Она этим делом замечательно управляет. Вернее она просит, а управляет Господь. Третий раз помолился о родном старшем брате, который стремится к монашескому служению. Опять вернулся к входу. Там уже двое стоят — старушка с мужчиной. Я спрашиваю: «А, что есть надежда, что откроют, мол, вроде рано еще»?

Старушка говорит: «Да сейчас в  восемь часов откроют».

Я удивился. Получается, что с того момента,  как я из отеля вышел, прошел целый час. Еще разок обошел вокруг часовни. Помолился обо всех сродниках и друзьях, и  всех православных христианах.   Также со всех сторон приложился к стеночкам. Опять вернулся к входу. Еще человек пять подошли. Как раз часовню открыли. Весь народ пошел к свечной лавке записки писать, да свечи покупать. А я без всякой очереди прямо к матушке Ксении пошел. Приложился к ее иконе. Сделал три земных поклона. Помолился и приложился к мраморному надгробию могилы и к кресту на нем. Постоял на коленях прижавшись к холодному белому мрамору – благо время было и никто в затылок не дышал, как это обычно там бывает.  Потом поднялся и уже легко, как «на крылышках» пошел на выход.

Прошел  по другой дорожке мимо часовенки в память разрушенного Храма Пресвятой Троицы. Помолился — прочитал молитвы «Царю Небесный», «Трисвятое» и  «Отче наш…». Приложился к мозаичному образу Пресвятой Троицы — списка с иконы преподобного Андрея Рублева. Вышел с кладбища, еще раз помолившись  у надвратной иконы Царицы Небесной и уже пешком ровно к половине девятого, подошел к Храму, в котором надо было совершать Таинство Исповеди.
Потом уже дома, когда из Храма вернулся и в себя пришел, посчитал, что всего по времени утром ходил пешком более  полутора часов. По «Яндексу» посмотрел и посчитал, что прошел дистанцию более пяти километров. Таким образом,  и программа спортзала была выполнена, и об усопших помолился, а самое-то главное в гостях у матушки Ксении побывал. Сам бы, сколько еще к ней собирался, а тут Господь привел.

Вообще это надо умудриться — пойти в спортзал, а оказаться на кладбище. Да еще «в хорошем смысле этого слова». В смысле – живым. Вот такой благостью меня Господь одарил. И не зря я себя «старым дураком» называл. Вот и подтверждение получил, что «дуракам везет». И Иван-дурак всегда в русских сказках победителем оставался.

А в спортзал я теперь два-три раза в неделю хожу. И так бодро себя чувствую. Позанимаюсь около часика. Пройду по этой самой «беговой дорожке»  километров пять… с Иисусовой молитвой, соединяя, полезное для души…, — тут отец Петр чуть задумался и продолжил, — … с полезным для тела…  Да, еще вот видимо кровоснабжение восстанавливается. По ночам ноги перестали мерзнуть, а то я  в последние годы все в носках спал. И  если по лестнице поднимаюсь, например в метро, то через две ступеньки стал взлетать, как в школьные годы. Вот какая польза от послушания бывает, — закончил свои рассказ отец Петр.

А я сидел и понимающе кивал и поддакивал ему, ибо сам уже несколько месяцев в близлежащий спортзал бегаю. Действительно организм оживает. А то посмотришь иногда на нашего брата священника или иных православных христиан – плакать хочется. Животы у многих чуть не до носа, щеки свисают. Понятно, что от нарушения обмена веществ, а не от обжорства. Хотя наверно и такое бывает. Но ведь пойди, объясни это каждому, кто на тебя смотрит. А священник особая фигура. На него все смотрят.

Так что в путь дорогие православные отцы, братья и сестры. Занимайтесь спортом, если конечно силы и желание есть. Заботьтесь о теле, изнуряйте его полезными нагрузками, ибо, как писал святой апостол Павел: «…тела ваши суть храм живущего в вас Святаго Духа, Которого имеете вы от Бога…» (1 Кор.6:19).

И святой Макарий Египетский утверждал, что наши тела — жилища для Духа Святого в противовес  еретику Евагрию Понтийскому, который считал, что тело есть темница для души.

Другое дело — куда вы попадете? В спортзал или на кладбище, как отец Петр. Но это уж, как Господь сподобит. Главное – пойти, ибо, как говорится: «Дорогу осилит идущий».