Игумен Силуан (Туманов). Буква замедленного действия

Что такое детская православная литература, какой она должна быть? А может быть, она вообще не нужна? Книжки про Гарри Поттера и Мадикен из Юнибаккена — это христианское чтение? Достоевский — только «взрослый» писатель? На вопросы отвечает председатель издательского совета Санкт-Петербургской епархии игумен Силуан (Туманов).

Договариваться или запрещать?

— Отец Силуан, что такое, по-вашему, детская православная литература? Чем она отличается от обычных книг для детей?

— Детская православная литература — это помощник родителям в воспитании детей в той системе ценностей, которой следуют сами родители. Если папа с мамой православные, естественно, что они хотят воспитать в православии детейи подбирают соответствующую литературу, которая, как им кажется, может в этом помочь. И самый главный вопрос тут: какая литература будет действительно помогать воспитывать детей православными, а какая нет? До сих пор в мире существует две системы воспитания. Одна призывает договориться с ребенком, согласно второй, договариваться не нужно: следует запрещать или разрешать, не аргументируя, а когда ребенок подрастет, то всё поймет сам.

— Второй вариант пользуется популярностью…

— Да, хотя он себя давно дискредитировал. К сожалению, при подборе книг для своего ребенка многие руководствуются именно этим принципом. Вдобавок почему-то считается, что православная литература — это о куполах, о крестах, о святых, о «Боженьке». В таких книжках ребенку подчас сообщаются сведения, которые он просто не в состоянии переварить. Кроме того, возникает искушение весь богатейший мир духовной культуры воспринять как сказку, как то, чтобудет с взрослением отвергнуто. Неграмотно подобранная детская литература может весь объем религиозных представлений перевести в разряд сказочных. Нельзя и воспитывать детей исключительно на литературе религиозного содержания. Если раньше было достаточно положить перед ребенком Псалтырь и начать его учить «Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых», то сегодня этого мало…

— К чему мы приходим?

— К элементарной мысли: если для родителей христианство — не пустой звук, а система ценностей, причем иерархическая система ценностей, важно предложить ребенку те книги, которые соответствуют этой нравственной системе. Грубо говоря, где добро называют добром, зло — злом, где дается более или менее полярный мир: это плохо, это хорошо.

Печатные ориентиры

Председатель издательского совета Санкт-Петербургской епархии игумен Силуан (Туманов)

— Ну вот персонажи Астрид Линдгрен — Карлсон, Эмиль из Леннеберги или Пеппи Длинныйчулок — не то чтобы образцы хорошего поведения. Как воспитатель, получается, Линдгрен никуда не годится?

— Линдгрен показывает живого человека — доброго персонажа со своими шалостями, которые свойственны всем детям. И через эти шалости, как определенные маркеры, ребенок проникается доверием к персонажу, принимает его за своего. Доверясь в этих мелочах, читатель воспринимает в целом характер героев, которые у Линдгрен, конечно же, положительные. Читая, как Карлсон ворует варенье, ребенок прекрасно понимает, что воровать нехорошо. Это довольно распространенный педагогический прием. Это не противоречит сказанному выше. Должна быть определенная система добра и зла. Если мы обратимся к сегодняшней, уже отшумевшей, литературе для подростков — поттериане, мы тоже увидим, что сюжет, несмотря на весь магический антураж, не становится антихристианским.

— Наоборот, явные аллюзии на евангельский сюжет.

— Да, но ясно это будет лишь в самом конце, в последнем томе. До этого — лишь намеки. Тем не менее, главные лица действуют в парадигме «добро-зло». А если взять «Хроники Нарнии» Льюиса — так это и вовсе пересказ Священной истории Нового Завета. Но, на мой взгляд, вся эта литература — не исключительно детская, ее могут читать и взрослые. Того же Льюиса мы можем прочитать в детстве, «снять» сказочный слой, потом, позже, евангельский, затем — морально-этический. Когда Аслан указывает Люси на то, что подслушав с помощью заклинания разговор подруг и узнав, что они о ней говорят, она расстроилась, а если не узнала бы, так и не переживала бы, и не было бы разлада между ними, и, более того, девочки бы потом еще и раскаялись в этом, — что это, как не житейская мудрость? Хорошая книга растет вместе с читателем. В школе мы читаем Толстого, Достоевского, Пушкина, не понимая многих слоев смысла. Но это не значит, что их не нужно читать в детстве. Я думаю, что детская литература пересекается со взрослой. Естественно, должно быть что-то совсем простенькое для самых маленьких, считалочки какие-нибудь, но как только ребенок начинает соображать, его нужно знакомить с миром серьезных книг.

— Многие как раз считают, что Льюис слишком явно говорит о христианстве, слишком «переслащивает».

— Хорошо, если для кого-то это перегиб — отложите книжку в сторону, возьмите другую. Проблемы-то нет. Я, когда в детстве в пионерлагере прочитал «Лев, колдунья и платяной шкаф», не имел представления о Евангелии, ни малейшего. А сюжет завлек, было интересно. Потом уже переосмыслил. Любая хорошая книжка, классическая или современная, на мой взгляд, помогает человеку сориентироваться в этом мире. Я «Мастера и Маргариту» с 11 лет читаю с удовольствием, и ничего. Жив пока.

— В советское время было понятие «золотая полка» — определенный набор книг, в том числе детских, подростковых, которые читал каждый более или менее читающий человек: Даниель Дефо, Майн Рид, Стивенсон, те же Толстой и Пушкин, Фенимор Купер и так далее. Сейчас на книжном рынке огромный выбор, но среди этого изобилия много плохих книг. Как тут не растеряться?

— Думаю, что увлечение родителей так или иначе передастся детям. Когда я спрашиваю сегодняшних родителей, что читают их дети, они отвечают: классику, Пушкина и Достоевского. Либо же не читают вовсе, больше за компьютером сидят. Мы обычно считаем, что Достоевский — необычайно взрослая литература, но нет, она многоэтапная. Так и остальные «взрослые» писатели. Понятно, что Пелевина я бы не рекомендовал читать в детстве, потому что у него сложная философская система, которая должна быть уравновешена хорошим христианским мировоззрением читателя, уже определившегося в жизни. В таком случае Пелевин только обогатит мысль. Но для ребенка — нет, конечно же, нет.

Гностицизм для самых маленьких

— Есть такой автор Филипп Пулман. В отличие от, например, цикла о Гарри Поттере Джоан Роулинг, в его книгах находим прямо-таки гностические идеи, со злым демиургом и тому подобными вещами.

— Абсолютно верно. Ангелы — извращенцы, положительные герои — не лучше, Бог сошел с ума, а миром правит не пойми кто. Я начинал читать первую часть, еще ни о чем таком не подозревая. Вторую часть читал уже по диагонали, а третью вовсе пролистал. Потому что мерзко. Неприятная литература. Гностическая не гностическая, но задача Пулмана вполне конкретна: полностью убрать христианство из жизни современного общества. Показать, что существует возможность воспитывать не то что вне христианства, но и вне христианской морали. По его трилогии «Темные начала» сняли красивый фильм с большим бюджетом, кстати. Но, смотрите: воровство и ложь Карлсона у Линдгрен подается как нежелательная милая шалость. А воровство и ложь главной героини Пулмана — это норма. Жизненная наглость, которая помогает ей выбираться из всех передряг: обмани ближнего, пока он не успел обмануть тебя. Пулман предлагает альтернативную версию этики и морали.

— Однако это детская литература…

— Да, верно. Детская. Но прямым текстом — антихристианская. Причем создатели экранизации пошли в некоторой степени еще дальше. Медведя, одного из главных действующих лиц, запирают в тюрьму, которая выглядит как небольшое здание, облицованное иконами — целым иконостасом с раскачивающимися перед ними лампадками. А когда медведь находит возможность вырваться из этой тюрьмы, он прорывается как раз через Царские врата, разламывая их в щепки. Это очень говорящий момент. Но в книге больше грязи, сексуальной грязи. Получилась «детская история», воспитывающая самолюбивых, наглых, ворующих и врущих людей, которые не видят во взрослом никакого авторитета… Кстати, это вообще характерно для западной литературы последнего времени. Во многих детских фильмах и сказках взрослые — чудаки и неудачники. Понятно, что становиться таким, вырастая, не хочется.

— Короче говоря, Пулман — наглядный пример того, какой не должна быть детская книга?

— Да, в литературе для детей противопоставление добра и зла должно быть ярко выражено. Конечно, жесткие нравоучения, уместные из уст игуменов монастырей, не нужны. Нужно и пошутить, дать интересных персонажей, напустить туда разнообразных муми-троллей.

О тех, кто покупает…

— Подождите, но надо же как-то начинать рассказывать детям и о Церкви, и о Боге?..

— Понимаете, христианское искусство, на детей оно ориентировано или на взрослых, — это не то, где через слово — о Боге и заповедях. Это мир образов, рожденных в христианских ценностях. А какие у нас ценности? Вот об этом и стоит говорить. Недавно разразился скандал — люди требовали запретить показ рок-оперы «Иисус Христос суперзвезда»: говорили, мол, почему про Мухаммеда такого нет, вот бы мусульмане им бы задали! Но, простите, неужели мы хотим, чтобы нас боялись, как исламских радикалов? Неужели забыли про слова Спасителя «или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов» (Мф. 26, 53)? Конечно, когда мы видим кощунство, то должны свидетельствовать о своей позиции. Но кощунство и искусство, вдохновленное Евангелием, пусть и не следующее ему буквально, это две большие разницы. Важно, чтобы искусство, литература в том числе, прививало христианский дух — дух кротости, с одной стороны, и дух силы, с другой.

— Однако в церковных лавках мы чаще видим как раз продукцию иного рода — о куполах и святых.

— Это просто бизнес. Те, кто торгуют, заказывают позиции, которые быстро раскупаются. Почему они раскупаются? Потому что тетушкам, бабушкам и мамам, увы, кажется, что именно это — прекрасная воспитательная литература для их ребенка.

— Эти люди не читали «золотой полки»?

— Это во-первых. А во-вторых, мне кажется, они не слышат своих детей. Это страшно, потому что со временем спровоцирует трещины в отношениях. Я не думаю, конечно, что нужно бороться с литературой, которая говорит о Боге и святых,это глупо. Но для меня очевидно, что рассказывать ребенку об очень сложных духовных реалиях, не подтверждая эти реалии собственной жизнью, — дело совершенно пустое. Но в любом случае, человек полагает, а Бог располагает. Если в семье есть любовь, то, какая бы книга ни была предложена, всё равно будет заложено самое главное — вот это чувство любви. В конце концов, люди и от полного неверия приходили к Богу. Чувство же отцовской, материнской любви, любви бабушки, родственников — оно поможет найти нужный путь в жизни.

… И о тех, кто издает

— Часто на совершенно лубочных внешне и «кондовых» на вид детских православных книжках стоит гриф Русской Православной Церкви. Не должно ли быть хоть малейшей эстетической цензуры?

— Слава Богу, её нет. Учитывая общее повреждение человеческой природы, подобные попытки сведутся к вкусовщине: мне это не нравится, я буду это запрещать, а вот это нравится — будем издавать и предлагать детям. Поэтому пусть будет больше книг, красивых и разных. Люди сами выберут. Может, кому-то нужна как раз книжка про святых и купола? Как знать. Другое дело, что всегда должна быть альтернатива, а вот её как раз почти и нет. Цензура же может быть только на уровне Издательского совета Русской Православной Церкви, который определяет, есть ли в книге кощунство, ересь — или нет. Вот и всё. А в остальном главный цензор — семья.

— Легкого пути «всё запретить» нет?

— Конечно, определенные вещи вроде порнографии должны быть исключены, но в остальном можно расширить предлагаемый диапазон литературы. Ребенку нужен увлекательный мир приключений, мужества, отваги, патриотизма, чести. В советскую эпоху детская литература предлагала образы, которые читатель мог «съесть»: Зоя Космодемьянская, Павка Корчагин. «Вроде бы почти сверстники, но за идею могли на смерть пойти», — думал юный читатель. Это был образец для подражания. У ребенка была идея, которая захватывала, рождала хорошие, созидательные фантазии. Детская литература обязательно должна включать в себя приключения, таинственность. Такие книги полезнее, чем нарочито религиозная литература. Откуда дети возьмут такие книги? От родителей. А если не от них, значит, Церковь должна сориентировать их.

— Должна, но ведь пока ситуация прямо противоположная…

— А потому, если мы не будем ставить эту проблему, то навсегда в сегодняшнем варианте и останемся. Как только мы привлечем к сложившейся ситуации внимание широкой общественности, появится множество путей решения вопроса,множество мнений. Наличие проблемы — это вообще хорошо. Сотрудниками, сотворцами в воспитании детей должны быть и родители, и учителя, и крестные. Надо вместе обсуждать литературные вопросы, в том числе и с амвона. Священник, говорящий с паствой о литературе, дорогого стоит.

— Вы как председатель издательского совета епархии имеете ли дело с людьми, которые хотят издать детские книги?

— Наша задача — помочь человеку, объяснить, что нужно сделать для издания книги. Если он хочет распространять её в церковных лавках, ему нужен гриф Издательского совета. Если же распространение планируется вне церковных лавок, мы беремся за труд вычитать рукопись, говорим, насколько содержание книги соответствует (или не соответствует) церковному учению.

Несколько раз я читал детские книги. С точки зрения учения там было всё в порядке. Издание одной книги для школьников я притормозил. Там автор, как сейчас принято говорить, разжигал религиозную рознь: все православные —нормальные люди, а все неправославные — ненормальные. Это, говорю, надо скорректировать, это неправильно. Женщина ушла, о судьбе книжки я не знаю — отказался ли автор от идеи, или решил пойти другим путем. Детская литература — это всегда мина замедленного действия. И как она взорвется в будущем, не знает никто.

Игумен Силуан (Туманов)
Беседовал Евгений Перевалов

Источник: Вода Живая

15 декабря 2016 г.