Мы сегодня в Евангелии слышали о людях и о свиньях (Лк., VIII, 26-39). И всегда, когда мы слышим об этом, нам, конечно, хочется считать себя людьми, а всех тех, кто с нами не согласен, свиньями.

Это очень просто, тем более что нас ободряет сегодняшнее апостольское чтение (даже если мы его пропустили мимо внимания), где апостол Павел говорит, что мы раньше были чужими Богу, а теперь свои. Мы усыновлены Господом и введены в Его Царство.: «вы уже не чужие и не пришельцы, но сограждане святым и свои Богу быв утверждены на основании Апостолов и пророков, имея Самого Иисуса Христа краеугольным камнем, на котором все здание, слагаясь стройно, возрастает в святый храм в Господе, на котором и вы устрояетесь в жилище Божие Духом» (Еф. 2, 19-22).

И у нас уже иногда возникает искушение думать: может мы, действительно, не как прочие люди? Может, действительно в нас есть какая-то особенность, которая наконец-то замечена Богом, и вот мы теперь уже можем по-другому смотреть на этот мир, по-другому поступать, относиться к вещам и событиям?

Но, к сожалению, и апостол имел в виду иное, и эти мысли наши не проходят испытаний. Испытания называются по-славянски «искушениями». По-славянски искушением, среди прочего, называется также и процесс очистки металла от шлака. То есть, нагревается руда, вытекает из неё металл, и остается шлак, ерунда, ни на что не нужная.

Вот так нас «нагревает», испытывает нас Господь на человечность. И не все мы проходим эти испытания достойно.

Такими искушениям и являются, например, бывшие недавно печальные события: это и авиакатастрофа в небе над Синаем, это и теракт в Париже, это и трагедии в Бейруте и Иерусалиме, и во многих других местах.

Этим Господь проверяет нас, как мы себя поведем? А мы не видим подвоха и у нас начинается война, разделяющая людей на разные лагеря! Мы не можем просто признать, что смерть приходит в дом каждого, и начинаем выяснять. «Кто кому, сколько принес соболезнований? Как Вы смеете соболезновать чужим, пока еще как следует не пособолезновали нашим? А давайте еще подсчитаем, сколько народа погибло? Если меньше, то стоит ли сильно соболезновать? А потом ведь, знаете, а вдруг там не все православные погибли? А возможно там какой-нибудь католик погиб, а мы за него помолимся, осквернимся, ведь ужас какой будет! Не дай Боже! А в Иерусалиме? Слушайте, в Иерусалиме, где отец и сын подорвались, погибли, а они ж наверняка иудеи. Как мы вообще за них молиться будем?! Это что ж мы так за всех будем молиться?! Но они же не наши! Они же все чужие!!!»

А Господь смотрит в наше сердце и ищет там хоть какой-то отклик сострадания. Потому что именно этим определяется, насколько мы – люди. Способны ли мы сострадать чужому горю, или мы только меряемся количеством умерших, и кто кому как сочувствует.

«А, вот когда у нас погибли Петербуржцы, французы-то особо не соболезновали! А от нас вот требуют…» Но это же неправильно, это совершенно ненормально для православного христианина, потому что православный христианин состраждет любой душе.

И именно поэтому сегодня Святая Православная Церковь преодолевает нашу горделивую ограниченность и установила особое воскресное поминовение тех, кто погиб в автокатастрофах, во всех дорожно-транспортных происшествиях.

Мы не знаем их имен, мы не знаем даже, насколько благочестивую жизнь вели эти люди. Может быть, даже и вовсе не благочестивую, но мы молимся о них и о упокоении душ их, потому что это естественное движение человеческого любящего христианского сердца.

Мы не ковыряемся предварительно в судьбе каждого из этих людей, выискивая, насколько они были правы перед Богом, потому что это, простите, прерогатива только Бога.

Мы говорим так: «Господи, они погибли. Смерть взяла их внезапно. Не дай Боже, чтобы и к нам такая внезапная (по церковно-славянски «напрасная») смерть пришла.» Мы молимся о себе, и о том, чтобы к нашим близким не пришла такая кончина».

И вот, если мы молимся так, то мы скорее напоминаем людей.

Помните, чем закончилось исцеление Гадаринского бесноватого? Его история насыщена смыслами. Он жил вне общества, жил не в доме, а в пещерах за городом и пугал прохожих. По церковно-славянски тут красивая игра слов: он жил вне храма. «Храм» по церковно-славянски это жилой дом. Но мы-то с вами уверенно ассоциируем это слово с домом Божиим, Домом молитвы.

Это прямо история воцерковления многих из нас.

Гадаринец этот жил вне храма, и мы проходили мимо церкви. Человек этот был одержим бесами, и нас глодало или успокаивало неверие. Он бегал нагой, то есть, чуждаясь всякой добродетели и разума, и мы не торопились все свои поступки проверять Словом Божиим.

И когда Господь его исцеляет, что с ним происходит? Он, в первую очередь одевается. Одевается разумом, одевается благоразумием и верой. Он садится у ног Христовых и слушает, что же Господь может ему сказать.

Вот и мы с вами пришли в этот воскресный день, чтобы у ног Христовых послушать, что же Господь нам говорит? К чему Он хочет нас призвать? И что же Он хочет от нас в ответ услышать? А вот что Он услышит — слова покаяния или поросячье хрюканье, — зависит уже только от нас с вами.

Помолимся же Господу Богу, святому благоверному князю Вячеславу, святой мученице Людмиле, чтобы Господь укрепил нас, чтобы мы старались больше и больше походить на людей. А то мы чаще стараемся стать какими-то ангелами бесплотными, жить какой-то особенной церковной жизнью, говорить особым умилительным наречием, забывая, что для начала нам надо воцерковить то, что нам уже дано, ту жизнь, что у нас уже есть. Одеть её смыслом. А уже только потом переходить на следующий, иной этап духовного совершенства.

Помолимся Господу Богу и Святым угодникам Божьим, чтобы они дали нам силы, разум, возможность изменить свою жизнь к лучшему. И не быть свиньями. Аминь.