Игумен Силуан (Туманов). Проповедь на Литургии в Неделю о слепом 21 мая 2017 года.

Во Имя Отца и Сына, и Святого Духа!

Дорогие братья и сестры!

Наверное, было бы логичнее вспоминать в воскресные дни после Пасхи те евангельские события, которые хронологически случились после Воскресения Христова: чудесные явления, беседы с учениками, таинственные трапезы на берегу Галилейского моря.

Однако из года в год мы читаем в этот день именно эту евангельскую притчу о слепом, повествующую об исцелении слепорожденного, по времени произошедшем до Креста и Воскресения (Ин. 9, 1-38).

Значит, это не просто рассказ об одном из чудесных исцелений Иисуса, а есть в этой притче нечто, что выделяет её из череды исторических событий и делает событием знаковым, актуальным не только для того времени.

Значит нам важно не просто найти новые смыслы и толкования привычного текста, а примерить эту притчу к своей жизни, сделать её частью своего собственного духовного пути. Не допустить, чтобы этот текст стал для нас тем, что иногда называется «душеполезной литературой»: вялой чередой назидательных текстов, которые с разными эмоциями прочитываются и забываются до следующего раза.

Итак, Евангелие говорит нам сегодня не столько об эпизоде древней истории, сколько о главной проблеме, решить которую и призвана вся наша духовная жизнь. И есть определенный смысл в том, чтобы сказать об этом напоследок, в последнее пасхальное воскресенье, «выпуская» нас из Пасхального сорокодневного периода.

Большинство из нас с возрастом слабеют зрением. И это позволяет понять его ценность, помогает с состраданием отнестись к слепым. Увы. В нашем падшем мире это в порядке вещей: чтобы ценить, надо потерять. Совсем или на время. Только тот, кто потерял зрение, способен в полной мере ощутить, что это такое. Ведь если у тебя не было опыта зрения, то ты даже не в состоянии понять, что это!

И вот поэтому понятно абсолютное молчание Евангелия об эмоциях человека, которому Христос вернул, а правильнее сказать, подарил зрение. Вслушайтесь в Евангельский текст — после исцеления этот человек (имя которого мы так и не узнали) говорит, спорит, рассказывает, возмущается, иронизирует, исповедует Христа Богом. Но до этого момента он никак не проявляет себя. Даже не просит об исцелении. Ничего о его эмоциях и желаниях нам неизвестно. Не видит – и ладно. Он не знает, что это такое, и просто живёт, не требуя от жизни невозможного.

Так и мы от са́мого духовного рождения в купели святого Крещения порой не испытываем в духовном зрении нужды. Не ощущаем никакой беды в том, что слепы духовно. Эта слепота в первую очередь заключается в том, что мы все время ошибаемся, принимаем неверные решения, хотя, казалось бы, проводим годы в Церкви и вполне умудрены житейским опытом. Мы теоретически знаем, как поступить правильно, а как поступать не стоит. Но при этом потрясающе слепы в словах, мыслях, поступках, не видим воли Божией, тех путей, которые полезны для нас.

Мы слепы, нам трудно понять, что такое духовное зрение, разве что в книгах прочитаем. Поэтому просто живём, не требуя от жизни невозможного, лишь в горе молимся о чуде, невидяще глядя мимо смотрящего на нас Христа.

Преувеличение? Нет! Проверить направление нашего взгляда легко. Спросим лишь себя, о чем мы действительно переживаем в жизни, а о чем лишь благочестиво сожалеем?

Не чувствуем действительного повреждения от грехов и пристрастий? Ничего, не смертельно.

Не ощущаем себя единой церковью с остальными христианами, в том числе и прихожанами своего храма, со своим священником? И не надо — пришли, помолились и ушли. Достаточно для удовлетворения религиозных потребностей.

Не стремимся к исполнению заповедей Божиих? Ничего, на исповеди об этом батюшке расскажем, даже поплачемся. И продолжим жить как прежде.

Не видим Бога в своей жизни? Да и ладно. Много другого интересного происходит…

Великое го́ре в том, что человек живёт в разрыве со своим Создателем, своим Богом. И даже не ощущает боли от этого разрыва. Но… не дано и ладно.

А Христос не смотрит спокойно на то, как мы упражняемся в равнодушии. Он входит невидимо в нашу жизнь, помогает нам увидеть Себя духовным зрением, помогает прозреть сердцем, потому что лишь «чистые сердцем увидят Бога».

Об этом вообще всё Евангелие, в особенности связанное Церковью с именем возлюбленного ученика Иисусова – Иоанна Богослова, памятью которого мы сегодня украшаем пасхальные воскресные торжества. Апостол любви постоянно будоражит нас, не даёт успокоиться сном совести, не даёт отчаиваться посреди экзистенциального одиночества человека в этом мире.

Итак, главное в этой притче для нас это то, что мы не безразличны Богу, даже если Он нам – христианам – безразличен. Даже если мы не идем навстречу Ему и даже если не задумываемся о необходимости этого, Бог идёт навстречу нам.

А раз мы понимаем это, то и сами должны бы идти навстречу Богу. Этот путь не ограничивается дорогой в храм и из храма. Идя к Богу, мы должны научиться ненавидеть грех. Спрашивать себя: ради чего мы, христиане — и монахи, и миряне, — отказываемся от обычной мирской жизни, от сладкого рабства греху? Ради чего говорим о важности самоограничения себя заповедями и канонами Церкви? Ради Кого? Это главный вопрос, ответ на который определяет наш образ жизни, поступки, слова.

Идя к Богу, мы приходим к тем людям, с которыми нас сталкивает жизнь. Видение людей вокруг нас и есть индикатор прозрения. Если мы стали Христовыми, то люди вокруг нас не назойливая толпа, которая мешает нам сосредоточиться в храме. Не бестолковые соотечественники, которые постоянно делают неправильный политический и социальный выбор, нелепо одеваются и отвратительно себя ведут. Не те, кто мешает нам в жизни, а часть народа Божьего, нуждающиеся в нашей молитве и помощи.

Поэтому желая прозреть, помолимся о людях, слепых духовно. Помолимся и о людях, у которых ослаблено зрение, которые живут в одном городе с нами, но вынуждены по-иному воспринимать этот мир. Будем помнить, что проблемы и болезни каждому из нас даются для того, чтобы мы стремились ощущать себя единым народом Христовым, восполняющим «тяготы» друг друга молитвой и посильной помощью.

В этом заключается значение и самой Пасхи, и этих насыщенных смыслами недель.

С этой мыслью мы «выходим» в обычное течение церковного года.

Наверное, для того, чтобы нам стало стыдно собственного бесстыдства.

Чтобы мы ощутили горечь от потери потерянного не нами и радость обретения неведомого.

Чтобы почувствовали ненормальность своего бесчувствия.

И чтобы увидели собственную слепоту.

Аминь.