Композитор

Уже позади причудливые каменистые берега острова Валаам, с его красивыми многочисленными бухтами и островами. Все пассажиры теплохода, собравшись на палубах, оживленно обсуждают увиденное и услышанное сегодня. Вот, доносится до слуха моего чей-то женский голос. Перебивая своих подруг, она пытается что-то доказать, каждый раз повторяя одни и те же слова «нет-нет, я обязательно сюда вернусь». Совсем рядом со мной стояли муж с женой и сыном, который в руках держал бинокль и время от времени всматривался в берег недавно оставленного острова. Я перешел на верхнюю палубу теплохода, любуясь зеркальной гладью Ладожского озера. Вечер был на редкость тихим и безветренным. Наступили сумерки, и пассажиры постепенно стали покидать палубу. Но мне не хотелось уходить, я решил еще немного понаблюдать за заходом солнца, которое быстро опускалось в воду  где-то там, на горизонте, освещая золотым лучом неподвижное озеро. Какое-то сладостное чувство вдруг охватило меня от покоя и тишины. Только монотонная работа двигателей напоминала мне о том, что я плыву на теплоходе. «Нам с матушкой еще много предстоит увидеть в ближайшие дни», – подумал я, – путевка у нас до Нижнего Новгорода…

Прошло несколько дней. Уже позади замечательный северный край – Кириши и Онега, Ярославль и Кострома, чуть менее суток отделяет меня от долгожданного Нижнего Новгорода, который сыграл в истории России немалую роль. Город многих прославленных людей — Кузьмы Минина, и князя Дмитрия Пожарского, Даля и Чкалова…

— Извините, — рядом со мной прозвучал чей-то незнакомый мужской голос. Я невольно повернулся передо мной стоял темноволосый мужчина лет 45ти. Его смуглое гладковыбритое, без особых примет, лицо было обращено прямо на меня. В отличие от туристов, он был одет в немного помятый светлый костюм.

— Да, ничего, пожалуйста,- ответил я.

– Вы знаете, я наблюдаю за вами уже несколько дней. Мне кажется, что Вы священник – ведь это так?

Я утвердительно кивнул головой и добавил – из Петербурга.

– Да-да, я редко ошибаюсь в людях, – восторженно воскликнул он, разрешите представиться — Михаил Федорович, можно просто Михаил. Я из Нижнего Новгорода. А к Вам как обращаться?

– Меня зовут о.Николай, или Николай Иванович. Это как Вам будет угодно, — ответил я.

В это время резкий пронзительный гудок теплохода прервал наш разговор. Навстречу нам приближался другой туристический теплоход, и уже можно было прочесть его название –«Максим Горький». Город переименовали,- подумал я, а этот теплоход вот будет ходить по рекам и каналам, напоминая о великом русском писателе.

А мой собеседник, прерывая мои мысли, продолжал:

— Я композитор.

— Композитор? Это очень хорошо, мне не часто приходится встречаться с такими творческими людьми как вы,– невольно воскликнул. А он продолжал: я композитор и доцент Нижегородской  консерватории, и,  знаете ли, хочу написать музыку на тему творения мира по книге Бытия.

– Что ж, мысль очень хорошая,- сказал я, а как Вы думаете писать, с чего начинать?

– Да прямо с первых слов «В начале сотворил Бог небо и землю».

– Интересно,  – протянул я, – очень интересно. Но что бы писать на эту тему мне все же кажется надо быть очень воцерковленным человеком, например, держать пост, исповедоваться, причащаться. Как Вы на все это смотрите?

– Да, я езжу к одному батюшке, правда, он далеко служит, и мне не часто приходится бывать у него, – проговорил он, – батюшка у нас хороший, к нему многие ездят. Да, кстати, он ваш, петербургский.

– А как его зовут?

– Его зовут о.Иоанн Чеботарев.

– Чеботарев?

– Да-да, Чеботарев. А Вы, что его знаете?

– Разумеется!- воскликнул я. — Мы с ним вместе поступали в Духовную Семинарию. Значит, он здесь, в Нижнем Новгороде  служит? Хорошо бы увидеться с ним.

Но давайте возвратимся к нашему разговору о музыке, продолжил я. Чтобы писать музыку на тему Творения, надо, ну по крайней мере, изучить церковно-певческое наследие, например, всенощное бдение. Вы знаете, что церковное пение, как музыка человеческого голоса, трансформирующего молитвенные чувства в мелодии условно и символично. Потребовалось много времени, чтобы создать каноны музыки, тот фильтр, который и очищает её от налета страстей. Для того чтобы понимать церковную музыку, требуется предварительная подготовка. Однако, мелодия может показаться на первый взгляд несколько однообразной для новоначального человека, ищущего, может быть, в ней наслаждения и восторга, но покаянное чувство и молитва открывают ищущей душе удивительную красоту церковных песнопений. Вы, как музыкант, прекрасно знаете, что музыка, да и вообще, искусство в целом, несет для творческого деятеля исповедальную предназначенность, представляя ему возможность выразить  скопившиеся в глубине души чувства и переживания. И облекаясь в материальную плоть, эти переживания и чувства являют миру чудо искусства. Конечно, от таланта, Богом данного зависит достоинство этого новоявленного чуда, и от силы чувства, и от опыта, и от степени овладения материей эстетического языка. Да, пожалуй, нужно еще помнить, что, как и во всяком мирском деянии, здесь так же подстерегают соблазны увлечься самолюбованием и восхищением собственным талантом.

— Что ж, если в церковном служении, то есть, я хотел сказать, искусстве, – вдруг сказал Михаил, – поджидает тщеславие, — то тем более, и в светском?

-Да, —  подтвердил я – в светском искусстве еще в большей степени. Ведь Библия говорит, что искусство появилось на заре человеческого рода, после грехопадения, являясь, таким образом, принадлежностью падшего мира. И, забывая об этом, многие стремятся обожествить искусство, и тем самым лишь умножают усвоенную миром греховность. Вам, как композитору, доподлинно известно, что в основе свойств, присущих искусству, лежат два начала – воображение и эстетика. Именно они питают искусство своей живительной силой и несут в себе угрозу саморазрушения. Так как искусство есть игра фантазии, то, вытесняя память Божию, она затмевает душу образами, а они  и есть, своего рода суррогат душевного постижения истины. И, соединенное с рациональным мышлением, дает то знание, какое доступно падшему со-знанию, пребывающему в неверии. А вот через веру , человек получает знания иного уровня.            Помните, кто-то в 18 веке провозгласил принцип, что  «Искусство превыше природы». И что вышло? Теперь творческое начало в человеке выше любого творческого начала, действующего извне – будь то Господь Бог или некий неведомый мировой порядок. Мы с Вами знаем,  что искусство является мощным средством познания мира, но не всякое познание овладевает истиной. Владение истиной, пусть иллюзорной, нередко подталкивает деятелей искусства на путь учительства, властвования над душами и умами. В этом они и видят смысл искусства. С этой особенностью сопряжен часто дух тщеславия, разъедающий душу. И что теперь мы с вами наблюдаем? Современное искусство напоминает «мерзкую кучу ненужной свалки», как сказал недавно один архимандрит. Ну а если говорить о многих направлениях современной музыки, то она представляет собой трансформацию страстей в ритмы и мелодии. Порой страстность музыки может достигать и утонченность кажущихся благородных форм. Но она, все же принадлежит к области человеческих эмоций и не может быть надмирной. Музыка  тем и опасна, что, являясь непосредственным и интимным видом искусства, глубоко захватывает душу человека, где и кроется соблазн включения души в область страстных мечтаний, доводящих до поклонения сатане.

Не помню, сколько прошло времени, — продолжал я, – кажется лет десять тому назад – мне под утро снится удивительный сон. Вот я стою на коленях в великолепном саду, не поддающемся описанию, а вокруг меня неземные существа, от которых — я чувствую всем своим существом — исходит радость, тепло и добро.  Все они поют песню, и я даже слышу её слова, и непостижимую для земного слуха, мелодию. Все лики этих существ обращены вверх, откуда изливаются любовь, и свет, а я, стоя на коленях, плачу в умилении. Это были слезы радости и счастья.

И вот вдруг во сне я чувствую, что пробуждаюсь, причем смысл песни и мелодия сразу стали забываться, и тогда я говорю себе:  не пробуждайся, а возвращайся туда, где только что был. И я опять погружаюсь в то более глубокое состояние сна, где слышу эту радость славословия Бога. И тогда  говорю себе: запомни, запомни, что ты слышишь здесь, может быть удастся записать эти слова и мелодию потом на земле. Но увы, когда я просыпался, то уже не помнил слышанного.

Я это рассказал Вам для того, чтобы лучше понять, что, наверное, невозможно восхитить небесную мелодию, и что наше земное творчество – есть жалкое звучание расстроенного небесного инструмента.

Я умолк и посмотрел на композитора.

Мой собеседник задумчиво смотрел в воду, не произнеся ни слова. О чем он думал, я не стал расспрашивать, видимо, мои слова глубоко затронули его.

– Пора на обед, – взглянув на часы, произнес я.

Михаил, как бы очнувшись, посмотрел на меня.

— Да-да,- произнес он, — пора.

Нам было жаль расставаться друг с другом, это было видно и по его заминке.

Знаете, сегодня у нас будет гала-концерт на теплоходе. Приходите, послушайте меня. Я там буду играть, — наконец сказал он.

— Очень хорошо – с удовольствием послушаю Вас, — с готовностью ответил я. – А что еще будет там на концерте?

— Там будут выступать все желающие из пассажиров.

– Правда? А можно и мне принять участие и спеть одну из своих песен?

– Конечно, можете,- посмотрев как-то загадочно на меня, произнес Михаил.

— А Вы мне можете подыграть на своем инструменте?

—  Разумеется, могу, — согласился он.

И я напел мелодию одной из своих песен.

— Запомнили?

—  Да – подтвердил он. И мы расстались с ним до вечера.

На верхней палубе уже было шумно, когда я вошел в зал, где должен был состояться концерт. Свободных мест не оказалось, и я стал  пробираться в конец зала, чтобы, стоя у стены, слушать выступающих. Среди людей я увидел своего знакомого композитора, который теперь был одет в черный костюм, белую рубашку с чёрной бабочкой.

–Добрый вечер,-  обращаясь ко мне,  весело произнес он. В это самое время кто-то позвал Михаила, и он сразу ушел. Я видел, как он встал у музыкального инструмента, за спинами зрителей не было видно, что это был за инструмент.

После объявления начала концерта, вдруг, неожиданно для меня, называют мое имя и приглашают на сцену.

Что? Я что, первый начинаю? – взволнованно думал я и, механически подчиняясь какой-то влекущей силе, заставляющей преодолевать свой страх, я поднялся на сцену .В это время люди уже успокоились, и была полнейшая тишина. Вот зазвучала знакомая мне мелодия — это на синтезаторе уже близкий мне композитор проигрывал мелодические строки моей песни.  И я запел:

-Ясно всходит солнце над землею Русской

Золотом сверкают в вышине кресты

Что же вы забыли Россияне Бога,

И о чем, скажите, думаете вы?..

Метки: Композитор, рассказ