Игумен Силуан (Туманов). Музыка — это не главное

Журнал «Вода Живая»: № 11 (ноябрь) 2014Страницы: 24-26 Автор: Тимур Щукин Опубликовано:17 ноября 2014

 Почему композитору не так просто написать церковные песнопения? Сегодня в храмах мы слышим всё те же мелодии, что и во времена Архангельского: пишется ли что-то новое? Каким образом могут появиться новые распевы в современном церковном обиходе? О сочинении духовной музыки, о том, какая музыка нужна в храме мы беседуем с председателем Издательского совета Санкт-Петербургской епархии, настоятелем храма святых апостолов Петра и Павла в Парголово, композитором игуменом Силуаном (Тумановым)

Не переживание, а смысл

— Отец Силуан, в чем смысл церковного композиторства? Если самое главное в богослужении — слово, зачем перегружать его сложными мелодиями?

— Да, самое главное в песнопении — передать святоотеческий текст. Но важно понимать, кому предлагается слушать эти песнопения. Помните, Петр Ильич Чайковский в горьком письме к Киевскому викарию, епископу Арсению (Стадницкому) жалуется, что богослужение в Киево-Печерской лавре вместе с ним покидала «целая толпа людей, судя по внешности, образованных, принадлежащих к высшим сословиям… это были господа, пришедшие в церковь не для молитвы, а для потехи. Они были довольны концертом и очень хвалили певчих и регента. Видно было, что только ради концерта они и пришли, и как только кончился он, — их потянуло из церкви». Конечно, для такой искушенной публики композиторы составляли разные гармонизации одного и того же текста: чтобы не было скучно.

— Но ведь это не единственная цель?

— Конечно, нет. Куда более важно то, что многие композиторы были верующими людьми и по-своему переживали молитвенный текст. Но чем дальше от церковной жизни композитор, тем размытее у него представление о том, как должно звучать песнопение. Например, когда Рахманинов писал свою Литургию, он обратился не в духовную академию и не к знакомому священнику, а к известному композитору Александру Кастальскому, чтобы тот просто прислал ему тексты, которые поются за богослужением. И в текст кондака Успению Богородицы «В молитвах неусыпающую Богородицу и в предстательствах непреложное упование» он вставил слово «миру» после «предстательствах». Лишнее слово, совершенно бессмысленное, ломающее всю грамматическую конструкцию текста. Гениальная музыка — и такая нелепость!

— Получается, даже шедевр может быть непригоден в богослужении. Каков же критерий отбора?

— Композитор должен не описывать свое переживание, а стремиться подчеркнуть священный текст.

— Есть ли сейчас такие композиторы?

— Конечно, и немало. Например, митрополит Волоколамский Иларион (Алфеев), написавший ряд произведений камерного и ораториального жанра; митрополит Тульчинский и Брацлавский Ионафан (Елецких), который долгое время был руководителем семинарского хора в Санкт-Петербурге, талантливый и плодовитый композитор, теоретик богослужения. Еще — недавно скончавшийся архимандрит Матфей (Мормыль), эпохальная фигура: хотя некоторые профессиональные композиторы и хормейстеры относятся к его деятельности сдержанно, нельзя не признать, что он «воцерковил» партитуры, которые всегда считались легкомысленными и не особо молитвенными. Он так их исполнял, что они органично входили в полотно монастырского богослужения.

— Какой практический смысл дополнять уже сложившийся обиход новосочиненными песнопениями?

— Возможно, смысл — в попытке избежать монотонности в богослужении. Часто разные песнопения — мажорные, минорные, разной степени сложности, — подбираются с учетом праздничного дня или состава и возможностей хора. Тут и пригодятся сочинения разных композиторов — и новых в том числе.

— Чем вы как композитор руководствуетесь, сочиняя духовные произведения? Есть ли смысл сочинять новые мелодии для давно написанных тропарей и «канонична» ли это?

— Руководствуюсь, в первую очередь, необходимостью. Допустим, не хватает песнопений для определенного состава хора в определенном, редком музыкальном стиле — к примеру, исконном византийском. Меня просят написать эти песнопения. Если получается — предлагаю их певцам. Много музыки написал именно по заказам регентов, певцов, настоятелей храмов. Иногда бывает, что какая-нибудь мелодия не дает покоя. Тогда записываешь её на будущее — вдруг кому потом пригодится. Так как канонов, регламентирующих употребление композиторской музыки за богослужением, не существует, то и о каноничности говорить не приходится.

Повторение — мать учения

— Блаженный Августин в «Исповеди» рассуждает о пользе пения в храме: с одной стороны, оно отвлекает ум, с другой — помогает простолюдину воспринимать священный текст. Можно ли сказать, что музыка в Церкви — это то, что необходимо только новичку?

— В этом вопросе я с блаженным Августином не вполне согласен. Пение было неотъемлемой частью богослужения со времен Христа. Помните в Евангелии: «И, воспев, пошли на гору Елеонскую» (Мф. 26, 30)? И теперь в Церкви ничего не читается. Даже возгласы, даже «чтение» чтеца — это пение, напевание текста. Церковное пение, вообще, — это обращение к Богу, непосредственная связь с Ним. Но пение исполняется несовершенным человеком, страстным, поэтому всегда несет в себе и эмоциональную составляющую. Именно поэтому святые отцы, говоря о важности и нужности пения, всегда ограничивали его форму, определяли, что такие-то созвучия, такие-то мелодии являются чересчур страстными, чересчур отвлекающими от текста.

Почему в Православной Церкви не используются музыкальные инструменты в богослужении?

— Церковь на Востоке на самом раннем этапе вполне сознательно отказалась от употребления музыкальных инструментов. Во-первых, по словам Григория Нисского, «тот, кто обучен музыке, но по телесному недостатку не имеет собственного голоса, желая показать свое мастерство, прибегает для напева к искусственным голосам — флейтам или лире… В звучании же человеческого голоса „как бы смешана музыка флейты и лиры, одновременно издающих согласованный звук”». То есть человеческий голос лучше, совершеннее любого инструмента. Во-вторых, музыка в церкви всегда воспринималась как нечто вспомогательное и вторичное по отношению к произносимым словам. Григорий Нисский говорил: «От музыкальных инструментов до слуха доходит лишь звучание, а в пении одновременно слышатся и мелодия напева, и членораздельные слова». В-третьих, наконец, в представлении христиан, обратившихся из язычества, музыкальные инструменты были прочно связаны с языческим культом и с той культурной традицией, которую они отвергли, став христианами. Митрополит Иларион (Алфеев). Энциклопедия «Православие»

— Как исторически сложилось, что в храмах стали петь?

— В чтении некоторых текстов, например стихир, есть дидактический, воспитательный момент: нужно донести до молящегося смысл. И хоровое пение утвердилось в Церкви потому, что имело назидательный, практический смысл. После Миланского эдикта (письмо императоров Константина и Лициния, провозглашавшее религиозную терпимость на территории Римской империи — Прим. ред.) тысячи людей внезапно стали христианами, которые физически не могли пройти даже элементарную катехизацию. Для них единственным инструментом научения оставалось богослужение. Но как в огромных, вместительных базиликах, при отсутствии микрофонов, донести до всех богословский смысл песнопений? Ведь и слова чтеца, и те красивейшие молитвы, что читает предстоятель, могли слышать лишь стоявшие рядом. Вот для того, чтобы, по крайней мере, часть молитв услышали все присутствующие, и понадобился хор.

— Это как-то подтверждается современным уставом?

— Конечно. Возьмем службу Пасхи, пасхальный канон: первый лик поет «Воскресения день…», затем второй лик — и опять первый повторяет это песнопение. Чтобы до всех дошло! Может быть, это покажется унизительным по отношению к древнему человеку. Но, будем честны, и нашим современникам подчас требуется по несколько раз повторять одно и то же. Да и вся наша жизнь состоит из бесконечного повторения самому себе прописных истин.

Хор и все остальные

— Кто должен петь в храме — профессионалы или любители?

— Теоретически, все. Практически у нас есть разделение на хор и на «всех», зафиксированное в служебнике. Семнадцать лет назад я приехал в Мордовию и услышал, как местные бабушки поют «Верую» и «Отче наш». Это был почти оперный хор: бабушки своими сильными, рабочими голосами пели церковные тексты задорно и уверенно. Но уже через несколько лет эта традиция полностью пропала. В Мордовии, впрочем, также как и в Петербурге, народ поет очень вяло. И я не хочу, чтобы так вяло проходила вся Литургия.

— А в чем причина этой вялости?

— Люди просто разучились петь хором, ушла такая традиция. Кроме того, мало кто твердо знает слова церковных песнопений.

— Как организовать общенародное пение?

— А кто этим должен заниматься? Батюшкам некогда, да и не у каждого из них есть музыкальное образование и навыки хорового дирижера. На это способны единицы, и требовать, чтобы на всех приходах было общенародное пение, неправильно. Есть — хорошо, нет — устраивается хор из профессиональных певцов, которые аккуратно и красиво исполняют всё, что необходимо для богослужения. Хотя… я до сих пор не могу привыкнуть к мысли, что от имени верующих людей выступают на клиросе неверующие певцы, что мои искренние чувства передают люди, которым эти чувства совершенно безразличны.

— И что делать?

— Может быть, стоит сократить репертуар, упростить песнопения, но организовать хор из людей верующих, которые не будут скучать, зажевывать текст или петь что-то маловразумительное вместо стихир. Святой Григорий Нисский призывает читателя к тому, чтобы вся жизнь его была псалмом, «который не земными звуками… изглашается, но из горнего и небесного производит чистый и внятный звук». С древности к певчим предъявлялись очень серьезные канонические требования как к церковнослужителям. Певец, а тем более композитор, не должны жить, демонстративно нарушая заповеди Божии и нормы общечеловеческой морали.

— Есть ли у певчих профессиональные духовные болезни?

— Во-первых, привыкание к тексту, который изо дня в день многажды повторяется, «забалтывается», так что певчий забывает, о чем поет. Во-вторых, разговоры на клиросе во время богослужения. Только хор берет паузу — будь то проповедь или чтение Евангелия, — певцы садятся на лавочки и начинают разговаривать. Тут дело даже не в болтовне, а в том, что хористы воспринимают всё остальное богослужение как нечто менее важное, второстепенное. Они часто искренне недоумевают: «Почему батюшка затягивает службу? Что так долго? Кому всё это нужно?» И не понимают, что как раз именно их дело малозначимо в сравнении с тем, что совершается в алтаре.

К рок-литургии не готовы

— Возможны ли сегодня в духовном композиторстве какие-то новые жанры?

— Сложный вопрос. Православное богослужение в рок-стиле, например, пока немыслимо. Я не исключаю, что нечто подобное может появиться, если соберется община, состоящая преимущественно из рокеров, которые однажды поймут: «мы готовы». Церковь — не музей, и в ее истории различные музыкальные стили сменяли друг друга, — всё может измениться в будущем. Но сейчас я предпосылок к этому не вижу: нет композиторов, нет исполнителей и нет готовности священников и паствы к рок-литургии. Есть, например, отец Олег Скобля, поющий замечательные духовные песнопения в стиле «мягкого» рока, которые имеют назидательное значение, многим помогли найти путь ко Христу и укрепить свою веру. Но это не богослужебная музыка.

— Можно ли сказать, что один стиль церковной музыки чем-то лучше другого?

— Мы всегда должны помнить, ради чего совершается богослужение. Его центр — Литургия, Причастие. В той мере, в какой песнопения позволяют выстраиваться евхаристической общине на том или ином приходе, в той мере эти песнопения уместны и допустимы. Если люди, стоящие в храме, понимают, что они делают и в чем принимают участие, значит, звучащая в храме музыка для этого прихода подходит. Нравится барокко? Пожалуйста. «Московская» или «парижская школа»? Тоже неплохо! Если не устраивают «позолоченные финтифлюшки», и хочется чего-то строгого, напоминающего об эпохе святых отцов, можно выбрать древние, знаменные или византийские песнопения. Важно понять, какая задача приходом ставится. Если просто «сделать красиво», — тогда какая разница, что за музыка поется? Если цели более осмысленные — уже можно выбирать что-то соответствующее духу прихода. В целом важно, чтобы вся наша жизнь была благодарением, чтобы мы другими глазами смотрели на окружающий мир. А какая музыка нам в этом помогает — дело второстепенное.

Беседовал Тимур Щукин

Игумен Силуан (Туманов Александр Александрович) родился в 1971 году, в 1997 году пострижен в мантию и рукоположен в иеромонахи. Окончил Московскую духовную семинарию, Нижегородский государственный педагогический университет по специальности «теология», Московскую духовную академию. Аспирант Общецерковной аспирантуры имени святых Кирилла и Мефодия (Москва). Композитор, автор-составитель учебников по катехизису, литургике и эортологии, многочисленных статей и публикаций, автор нотного сборника «Сочинения и переложения для однородного хора» в 11-ти частях, содержащих, среди прочего, впервые положенные на музыку тексты богослужения на мордовском языке.

Всю музыку, которая звучит в наших храмах можно разделить на три вида. 1. Древняя музыка — византийские напевы, древнерусский знаменный распев разных видов (большой, малый, демественный), возникшие до XVII века. 2. Музыка эпохи барокко, классицизма, романтизма, родившаяся в России под влиянием западноевропейского искусства в XVII–XIX веках. Самые выдающиеся имена этой эпохи — М. Березовский, Д. Бортнянский, А. Ведель, С. Дегтярев, С. Давыдов. 3. «Новое направление» (конец XIX–XX век) — музыка, стремящаяся возродить звучание старинных мелодий в обработке, приближенной к звучанию русских народных песен. К композиторам этого направления относятся С. Смоленский, А. Кастальский, П. Чесноков, А. Гречанинов, А. Никольский, Вик. Калинников, Н. Данилин, Н. Голованов, К. Шведов, С. Рахманинов.

Источник: http://aquaviva.ru/journal/?jid=61475